Питер О'Доннелл - Недоступная девственница

В кухне Модести обнаружила фонарик. Отрезав кухонными ножницами кусок ткани от подола своей майки, Модести сделала в нем отверстие и обернула вокруг фонаря так, чтобы луч света был как можно тоньше. В ящике разделочного стола она нашла несколько кухонных ножей и, выбрав самый тонкий, с шестидюймовым лезвием, спрятала его под стелькой своего жесткого тапочка. Полчаса она потратила на поиски оконной и дверной сигнализации и с удивлением обнаружила, что ее нет. Следовательно, завтра она беспрепятственно выйдет из дома.

Что может пригодиться помимо ножа? Фонарик. Важно еще, чтобы хозяева не хватились вещей. Но вряд ли они заметят отсутствие фонаря и кухонного ножа. В ящике буфета Модести наткнулась на пустую бутылочку для уксуса из очень твердого дерева с притертой крышкой-солонкой в форме гриба. Бутылочка удобно ложилась в ладонь, а дюймовые выступы с обеих сторон превращали ее в импровизированное конго.

Выключив фонарик, Модести стала всматриваться в темноту — через несколько секунд глаза ее уже адаптировались, и она с радостью почувствовала, что нервы работают без напряжения, а тело готово к любой внезапности. Она снова была абсолютно уверена в себе и своих ощущениях и, убеждаясь, что все пришло в норму, Модести испытывала подлинное облегчение.

Через десять минут Модести выяснила, что верхний этаж северного крыла заперт. Именно там находились комнаты Брюнеля, Лизы, Чанса и Жако. В закрытую часть дома можно было проникнуть только через длинный коридор, соединявший северную и южную части здания — этот коридор шел через верхние лестничные площадки, а где-то посреди северного крыла в нем была массивная стальная дверь, оказавшаяся закрытой. Модести долго изучала ее в темноте, борясь с искушением открыть замок, но сумела сдержаться.

Модести никогда не пренебрегала благоприятными возможностями, более того, часто рассчитывала исключительно на них. Что может быть лучше препятствия, которое в мгновение ока начинает работать на тебя! Но сейчас интуиция подсказывала ей, что лучше воздержаться от риска. И хотя с этой стороны двери она не видела ничего подозрительного, Модести не сомневалась, что здесь может быть установлена сигнализация.

Модести убрала отмычку в карман и пошла по коридору. Здесь находились комнаты пятерых помощников Брюнеля. Отправляясь как-то раз на прогулку, она видела, как они выходили отсюда.

Камачо хрюкал во сне, как свинья. Модести немного подождала, потом бесшумно сдвинула засов и проскользнула в комнату. Камачо спал на животе, поджав руки под себя. Включив фонарик, Модести быстро осмотрела комнату, готовая в любую секунду, если только дыхание спящего изменится, выключить свет. У стены стояло охотничье ружье, через спинку стула была перекинута кобура со «смит-вессоном».

Соблазн был велик, но Модести справилась с искушением. Завтра ночью она отправится за Джайлзом. Тогда будет самое время вооружаться.

Она бесшумно вышла из комнаты, закрыла дверь и осторожно двинулась в направлении южного крыла, где находилась ее комната. Заперев отмычкой дверь, Модести спрятала свои трофеи за бачком унитаза и разделась. Настроение у нее было превосходное, но подсознательно она продолжала думать об Уилли Гарвине. Теперь ей надо было привыкать к жизни с этими скорбными воспоминаниями.

«Все отлично, Уилли, — снова начала Модести разговор с Гарвином. — У них три легковых автомобиля и один «лендровер». Вряд ли они снимают с них на ночь аккумуляторы. Я возьму «лендровер» и напрямую соединю контакты зажигания. А остальные машины я выведу из строя. Может, на ферме у них есть и другой транспорт, но пока они туда доберутся, у меня уже будет приличный отрыв. Сегодня ночью я попробовала свои силы. Все в порядке, Уилли. Это была работа вхолостую, но я в порядке. Наркотик вышел из моего организма. Завтра ночью я начинаю. Пожелай мне успеха, Уилли, любовь моя».

Темнота не ответила ей.

Лиза не спала. Боль в желудке усилилась, стала острей, но не только это не давало ей заснуть.

Закрыв глаза, Лиза прислушивалась к голосам и дрожала от охватившего ее ужаса. Прошлой ночью они целый час нараспев диктовали ей свои приказы — холодно и бесстрастно, как хор из древнегреческой трагедии.

Распоряжения голосов ошеломили Лизу: никогда раньше они не требовали от нее ничего подобного, и Лиза испугалась. Да и звучали они теперь иначе. Подбор слов, стиль, построение фраз — все это оставалось прежним или почти прежним, но тембр голосов стал жестче, а в их обычном безразличии явственно прослушивалась тревога, как будто они сами растерялись в сложившейся ситуации.