Питер О'Доннелл - Недоступная девственница

— По-моему, надо на некоторое время прекратить допросы, — сказал он. — Ожидание пыток может оказаться страшнее, чем сами пытки. А потом начнешь все сначала. В крайнем случае попробуем смешанный метод гипноза и наркотиков.

Чанс допил кофе и встал.

— Ну и сколько ждать?

— Несколько дней. Я скажу, когда начинать новый допрос. А сегодня мы проведем один эксперимент. Пусть Блейз и Пеннифезер ненадолго встретятся.

— Ты позволишь им встретиться? Но зачем?

— Посмотрим, что из этого выйдет. Вряд ли они смогут извлечь из этого свидания какую-то пользу, чего нельзя сказать о нас. Как бы там ни было, увидев состояние друг друга, они могут лишиться последней надежды.

Чанс пожал плечами.

— Полагаю, ты знаешь, что делаешь.

Брюнель кивнул.

— Можешь быть в этом уверен, Адриан.

На Модести было белое льняное платье Лизы. Земля парила после легкого дождя. Модести стояла у клетки с гориллой и вдруг увидела, что навстречу ей, с трудом переставляя ноги, движется Джайлз Пеннифезер.

— Почему бы вам не полюбоваться Озимандисом, мисс, — предложил ей перед этим Брюнель. — Глядишь, встретите неподалеку старого друга.

Модести с самого начала предполагала, что Брюнель затевает новую гадость, но увидеть Джайлза она не ожидала. Она пошла ему навстречу — медленно, словно нехотя, поскольку не сомневалась, что за каждым их движением внимательно наблюдают из дома. Джайлз сильно хромал и потому шел очень медленно, но, увидев Модести, заторопился ей навстречу.

Он подошел ближе, и Модести с большим трудом удалось сохранить равнодушное выражение лица. Джайлз нес свои ботинки в руке, а ступни его были обмотаны кусками ткани, оторванными от штанин джинсов, которые теперь превратились в «бермуды». Джайлз заметно похудел, глаза ввалились, торчавшие во все стороны волосы были покрыты грязью. Модести с первого взгляда поняла, что его жестоко пытали, и с ужасом осознала, что ничем не может ему помочь, у нее нет никакого плана, в котором просматривался бы хоть намек на успех.

Джайлз помахал Модести башмаком, и его худое перепачканное лицо осветила широкая улыбка. На его запястьях виднелись глубокие раны от веревок.

— О Боже, я думал, они меня прикончат, — он бросил ботинки и протянул к Модести руки. — С тобой все в порядке?

— Да, Джайлз, я хотела бы поцеловать тебя, но они наблюдают за нами, так что давай не будем устраивать представление. Просто немного прогуляемся. Они вряд ли напичкали эту лужайку микрофонами, а дом слишком далеко, нас никто не подслушает.

— Ну и отлично, — Джайлз взял Модести под руку. — Боюсь только, я не смогу идти очень быстро.

— Вижу. Извини, но я не должна обращать на это внимание. Не под их биноклями. Что они с тобой делали?

— Лупили понемногу каждый день. Теперь вот голова кружится. Не давали пить, но это чепуха. Знаешь, больше всего мне нравится, когда круглые сутки темно, время еле ползет. — Он посмотрел на свои неумело обмотанные ноги. — Теперь вот еще и ногти. Этот седой ублюдок каждый день вырывает по одному. Это у него вроде финала после лупцевания. Вообще-то, чертовски больно.

При последних словах Модести почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она сделала глубокий вдох и, успокаивая нервы, подавила уже готовую начаться истерику.

— Господи! Как же ты теперь должен меня ненавидеть! И зачем я втравила тебя в это!

— Что? Ты-то здесь при чем? Не могли же мы просто сидеть и ждать. Жаль, конечно, что все так получилось. А тебе тоже досталось?

— Меня не тронули и пальцем.

— Это здорово.

— Не так уж и здорово. Я пыталась разработать план, но… — Модести тряхнула головой. — Не могу понять, что со мной. Это моя работа, я уже давно должна была бы вытащить нас с тобой отсюда, но… Не очень-то у меня это получается.

— Не говори чепухи. Ты ведь не волшебник…

— Все, что от меня требуется — это как следует подумать и набраться мужества. У меня не получается ни то, ни другое.

Модести чувствовала, что в ее голосе звучат истерические нотки, и попыталась сосредоточиться.

— Послушай, Джайлз. Я не знаю, как долго они позволят нам быть вместе — скажи, где они тебя держат? Это очень важно. Если я буду это знать, может быть, удастся что-нибудь придумать.

— Меня держат в какой-то кирпичной будке за силовой подстанцией, рядом с хранилищем горючего. Но дверь все время заперта.

— Поняла. Ты что-нибудь им сказал?

— Ты имеешь в виду координаты? Нет, что ты! Я, конечно, никакой не герой, — он сделал зверскую гримасу и засмеялся. — Когда они вырывают мне ногти, я вообще перестаю соображать. Удивительно, что ты не слышала моих воплей, хотя, наверное, генератор заглушает все звуки. Нет, я решил молчать — как только я скажу им эти чертовы координаты, они меня тут же прикончат, а мне бы этого очень не хотелось.