Питер О'Доннелл - Недоступная девственница

Погруженная в свои мысли, Лиза вздрогнула.

— Вчера вечером?

— Когда эту красотку отхлестали ремнем.

— А… да.

— Что значит «да»?

— Ты неважно выглядишь, милая, — вмешался Брюнель. — Ты заболела?

— Нет, нет. Все в порядке. Благодарю вас.

— И все же тебе следует показаться доктору Леборду. Пожалуй, я дам радиограмму в Кигали.

— Леборд на месяц уехал, — ухмыльнулся Чанс. — По-моему, его вполне может заменить доктор Пеннифезер.

— Я прекрасно себя чувствую, правда, — механически повторила Лиза.

Это была неправда. Боль в желудке усилилась, и Лиза почти с радостью думала, что Бог услышал ее мольбы о смерти.

— Что ж, как знаешь, — Брюнель внимательно посмотрел на нее. — А сейчас иди к себе. Я хочу поговорить с Адрианом.

Наблюдая за неуверенными движениями Лизы, Чанс с довольной улыбкой вспомнил о том, как развлекся с ней накануне. Он плеснул себе еще кофе и сказал:

— Жаль, что Блейз не затеяла драку, могло бы получиться любопытное зрелище. Я так на это рассчитывал.

— Она ждет благоприятного момента, Адриан, — сказал Брюнель. — Жаль, что ты этого не понимаешь.

Чанс натянуто улыбнулся.

— Ты уверен, что не переоцениваешь ее возможности?

— Абсолютно уверен. Это длительный процесс, но пока она сопротивляется потрясающе. И это радует: когда мы доведем ее до нужного состояния, ей не будет цены.

Чанс задумчиво мешал ложкой кофе. Его движения становились все медленнее и медленнее, и наконец он произнес:

— Когда ты говоришь «ей не будет цены», я не вполне понимаю смысл этих слов.

— Это значит, что она станет по существу моей главной ударной силой, Адриан. Неужели ты в состоянии понять мысль, только когда она выражена в форме речевого штампа?

— Я надеюсь… — Чанс побледнел. Было видно, что он с большим трудом подбирает слова. — Я надеюсь, это не означает, что она займет более высокое положение, чем я или Жако?

Брюнель закурил.

— Если все пойдет по плану, то в конце концов ты будешь выполнять ее приказы, это же естественно. И сейчас самое время, чтобы ты это как следует усвоил, — сказал Брюнель, наблюдая за Чансом; на лбу Чанса, как и следовало ожидать, выступили крупные капли пота.

— Ты не сможешь так поступить! — угрожающе сказал Чанс. — Ты прекрасно знаешь, как мы ненавидим ее!

— Смогу, — кивнул Брюнель. — Потому что она лучше вас. И выброси из головы мысли, что это будет еще одна игрушка вроде Лизы. В свое время я предупреждал тебя, Адриан. Ты великолепный исполнитель, прирожденный наемный убийца. Ни на что иное ты не способен. Но Блейз превосходит тебя даже в этом, не говоря уже о других весьма существенных качествах. Я бы посоветовал тебе быть реалистом и воспринимать все, что я тебе только что сказал, как само собой разумеющееся.

Чанса охватила ярость, и он окончательно потерял контроль над собой.

— А если я не собираюсь?

— Тогда тебя придется убрать, Адриан, — равнодушно сказал Брюнель.

— И кто же это сделает? Думаешь, Жако?

— Есть Лоеб, Селби и все остальные. Они не очень-то тебя любят и не преминут воспользоваться благоприятной возможностью. Я умею организовывать подобные вещи, дружок. А можно воспользоваться услугами кикуйю, они отлично владеют своими мачете. Возьми же себя в руки, Адриан! Зачем ты затеваешь эти разговоры? Ненавидеть меня — бессмысленная трата сил и психической энергии, ты все равно ничего не сможешь сделать. Теперь ты все знаешь и, надеюсь, будешь вести себя благоразумно. А сейчас, — Брюнель словно не замечал перекошенной физиономии Чанса, — расскажи, как продвигается дело с доктором Пеннифезером.

Несколько секунд Чанс молчал, потом как-то странно втянул в себя воздух и произнес:

— От Пеннифезера я пока ничего не добился.

— Ты уже основательно его отделал. Может, сменить методы?

— Я думаю, он ничего не знает о координатах. Или слышал и забыл.

— Он слышал их, — сказал Брюнель. — Он говорил мне, что Новиков непрерывно бредил по-русски, все повторял одну и ту же фразу. Среди этого бреда он упоминал и координаты. Считай это установленным фактом. И пусть Пеннифезер сколько угодно говорит, что не может вспомнить слова, смысл которых ему непонятен.

— Что ж, — лицо Чанса постепенно приобретало нормальный цвет, взгляд был уже не столь затравленным. — Если он не будет откровенен, я его прикончу.

Брюнель на мгновение задумался.