Питер О'Доннелл: Недоступная девственница

Кошмарный английский посланника не позволял выяснить подробности, и Модести поняла, что если начнет давить на него, он скажет все, что угодно, лишь бы она была довольна.

Оставив в больнице Мэри за старшую, Модести пошла по дороге мимо дома Мбарраха, к тому месту, где стоял ее «команч». В Лондоне сейчас было восемь вечера, и Уилли Гарвин уже ждал ее сообщения на волне двадцать метров. Она забралась в кабину и включила коротковолновый передатчик, вмонтированный в приборную панель рядом со стандартной бортовой рацией. На фоне слабых помех раздался голос Уилли: «…повторный вызов. Как слышишь меня? Прием».

Модести сняла со стойки ларингофоны и прижала металлическую дужку к шее.

— «Джи-три-кью-ар-эм», говорит «пять-зет-четыре-кью-ар-су». Слышимость слабая, но отчетливая. Прием.

— «Джи-три-кью-ар-эм» — вызывает «пять-зет-четы-ре-кью-ар-су». Слышу хорошо. Что новенького, Принцесса?

— Пока ничего, Уилли, милый. Кручусь среди ночных горшков.

Модести не стала запрашивать месторасположение Уилли: если бы он вышел в эфир с радиостанции в своей машине, то передал бы позывной «джи-три-кью-ар-эм-авто». Скорее всего, Уилли сейчас у себя дома неподалеку от Темзы, в комнате, примыкающей к пивному бару «Тредмилл», владельцем которого был сам Уилли.

— Может, мне приехать? — спросил он. — Ничем особым я сейчас не занят.

— Спасибо, Уилли, думаю, на следующей неделе уже вылечу, а раньше тебе все равно сюда не добраться.

— Значит, ты не собираешься в Дурбан?

— Нет. Я должна была встретиться там с Джоном Доллом, но он в ближайшие дни вылетает в Штаты. Передашь ему, что я задерживаюсь?

— Я уже связывался с ним. Он просил сказать тебе, чтобы не лезла в пекло, ну и, как обычно, «с любовью, Джон».

— Пекло? Единственное, чего мне здесь надо опасаться, так это того, что Джайлз уронит мне на ногу скальпель.

— Что, продолжает оставлять за собой след из разбитой посуды и поломанной мебели?

— Да. Но он еще и продолжает ставить на ноги своих больных.

Они поговорили еще минут десять и прервали связь. Модести вернулась в дом, приняла душ и отправилась в больницу. После разговора с Уилли Гарвином она чувствовала облегчение. Он всегда был на месте, всегда уравновешенный, неназойливый и занимал в ее жизни столь значительное место, что многие могли бы расценить его как первое.

В семь утра Модести разбудила Джайлза, накормила его завтраком и пошла к себе немного поспать. Уже почти раздевшись, она выглянула в окно и увидела, что к деревне подъезжают «лендровер» и грузовик. В нем кроме водителя находились еще двое в полицейской форме. Модести вспомнила, что косноязычный гонец что-то говорил о полицейских. Обе машины двигались к хижине Джайлза. Модести застегнула «молнию» на джинсах, снова натянула майку и вышла из дома.

На пороге хижины Джайлза шел какой-то спор. Джон и Эйнджел выглядели растерянными. Пеннифезер размахивал руками, явно протестуя, затем неловко повернулся и выбил из рук полицейского папку с бумагами.

Модести кольнуло беспокойство: в новой Танзании власти очень ревностно относились к атрибутам своего могущества.

— Сержант, старина, — говорил Джайлз, когда Модести подошла ближе. — Я — сотрудник африканской миссии, у меня есть виза, разрешение на работу и всякая прочая чушь. Я в любом случае не могу уехать сегодня. У меня же больные!

Он махнул рукой в направлении больницы, и Эйнджел Мбарраха поспешно шагнула назад, чтобы избежать удара по голове.

Судя по всему, сержант успел насмотреться американских военных фильмов. Забросив руки за спину, он выкатил грудь вперед, отвел плечи и рявкнул на доктора Пеннифезера:

— Министерство внутренних дел аннулирует ваше разрешение на работу! Прошу вас не спорить относительно действий правительства. Ваше место займет врач-африканец. Завтра он уже будет здесь!

Джайлз Пеннифезер потер лоб и пожал плечами.

— Так дайте же мне по крайней мере дождаться его и сдать дела.

— В этом нет необходимости. Он вполне компетентный специалист, — сержант хлопнул ладонью по папке, — вы уедете сегодня, доктор. Это приказ правительства. Везде, где только возможно, мы будем заменять иностранцев своими специалистами.

Недоумение Джайлза постепенно уступало место раздражению.

— Слушайте, вы, — произнес он жестко, — если ваше правительство требует, чтобы я бросил больных без присмотра, вашему правительству следует надрать задницу! Прости, Эйнджел!

Лицо сержанта начало багроветь, и тут в разговор вмешался Джон Мбарраха.