Питер О'Доннелл: Недоступная девственница

Модести оставила Джайлза у ложа Йины держать ее слабую руку в своих ладонях и нести чепуху про то, как он свалился с лестницы второго этажа автобуса тринадцатого маршрута, который ходит по Оксфорд-стрит.

Жаль, конечно, но скорее всего товарищи по медицинскому колледжу держали его за штатного придурка, подумала Модести. Интересно, смог бы кто-нибудь из них работать здесь, в Калимбе, и делать это так же хорошо, как Джайлз Пеннифезер?

Был уже поздний вечер, когда Джайлз наконец добрался до своей крохотной хижины, стоявшей в пятидесяти ярдах от больницы. Деревня находилась на берегу небольшой реки, и это была самая большая деревня в радиусе десяти миль, с населением более трехсот человек. У самой реки располагался ряд пчелиных ульев, что-то вроде европейской пасеки. Чуть выше — церковь, школа, дом Мбарраха, больница и лачуга Джайлза. Все эти здания стояли на восточном краю равнины, где Модести посадила свой «команч».

Модести приготовила Джайлзу холодный ужин и, глядя, как он бредет от больницы, закурила сигарету. Войдя, он радостно сообщил, что Йина чувствует себя хорошо, опрокинул стул, поставил на место и спросил, не вернулись ли Джон и Эйнджел из поездки в соседнюю деревню.

— Пока нет. У тебя к ним дело?

— Просто спросил… В общем, ты в моей конуре, а сейчас уже темно и…

— Понятно. Ты можешь не волноваться о моей репутации, Джайлз.

Джайлз виновато потупился.

— Извини. Просто не хотелось расстраивать Джона и Эйнджел, вот и все. Они очень милые люди, но немного ограниченные. Ужасно религиозные.

— Среди миссионеров это бывает. Впрочем, неважно. При первых же звуках их грузовика я уберусь в дом, хотя, должна сказать, только сумасшедший мог бы заподозрить тебя в намерении меня соблазнить.

Модести сняла кофейник со спиртовки и, обернувшись вдруг к Джайлзу, спросила с любопытством:

— А ты собирался соблазнить меня, Джайлз?

Доктор провел ладонью по своим жестким, как проволока, волосам и мрачно ухмыльнулся.

— С тех пор как я попал сюда, у меня и времени-то не было на подобные мысли, да и опыта не хватает. Слишком много сил и времени уходило на учебу.

— Ну а когда ты все же отрывался от учебников? Девушки, должно быть, вешались на тебя?

— Да, — произнес Джайлз без тени тщеславия, — у меня было несколько чудных минут. Но у большинства девушек, с которыми я был знаком, были свои проблемы, поэтому каждая хотела, чтобы рядом был кто-то, кто бы просто держал ее за руку и говорил слова утешения. После того как я закончил колледж, почти ничего не изменилось.

— Тебе следовало быть более настойчивым.

— Я не силен в этих играх. Я лишь раз спал с девушкой, и это был тот случай, когда я был абсолютно уверен, что она этого хочет. И еще пару я упустил.

— Оставайся самим собой, — Модести задула спиртовку и налила Джайлзу кофе, — я была неправа, сказав, что тебе следовало быть более настойчивым. В твоей незатейливости есть особое очарование. Ты не станешь отъявленным сердцеедом, но те немногие женщины, которых тебе удастся покорить, доставят гораздо больше радости, чем сонм безликих любовниц.

Проходя мимо Джайлза, Модести поборола в себе желание провести рукой по его волосам. У нее возникло странное чувство, что она постепенно превращается в его опекуншу. А Джайлз Пеннифезер вовсе не нуждался в наставниках. Этот приветливый нетребовательный человек за последние десять дней принес людям куда больше пользы, чем она за всю свою жизнь.

— Я подежурю в больнице, а ты пей кофе — и спать, — сказала Модести. — На тебя смотреть страшно.

— Да?

Модести взяла с полки зеркало для бритья и поставила на стол перед физиономией Джайлза.

— Полюбуйся. Ты занимаешься самоистязанием уже третью неделю.

— Боже! — пробормотал Джайлз, взглянув на свое отражение в зеркале.

Он действительно не представляет, насколько вымотался за последние дни, потому что не думает о себе, решила Модести и с трудом поборола в себе желание обнять Джайлза. Она еще ни разу не встречала такого странного человека, но чувствовала, что восхищается им, а в мире было не так много мужчин, которыми она восхищалась.

Поев, Джайлз уснул прямо в кресле. Модести обхватила его за плечи, приподняла, и Джайлз, с трудом переставляя негнущиеся ноги, добрел до спальни. Там Модести разула его, уложила на постель и накрыла одеялом.

Когда она закончила обход в больнице, прибежал посыльный. Запинаясь на каждом слове и не помня половины того, что ему поручили сообщить, гонец промямлил, что Мбарраха задержался в соседней деревне до утра, потому что разговаривает с полицейскими.