Чингиз Абдуллаев: Адаптация совести

Потом, во время выпускных экзаменов, меня едва не завалила тетка Леонида, родная сестра его отца. Она была учительницей химии и твердо решила выставить мне двойку, чтобы такой хулиган и бандит, как я, не получил аттестата о среднем образовании. Учился я довольно хорошо, по всем предметам были пятерки и четверки. А на экзамене она откровенно меня заваливала, пока одна практикантка не догадалась позвать директора школы. Тот пришел, задал несколько вопросов и потребовал поставить мне тройку. Я окончил школу с тремя тройками. Еще две — по физике и астрономии, — даже не спрашивая меня, поставил муж учительницы химии. Он оказался более подрядочным человеком, чем его супруга…

Баратов снова замолчал. Затем неожиданно спросил:

— Знаете, что самое примечательное в этой истории? Фамилия отца Леонида была Стасильников. Да, да, тот самый Корней Стасильников, жизнь которому спас мой отец. И который клялся в любви к нашей семье. Он отправил сына на лечение в Москву, а мою мать просто выжил с комбината, где она проработала много лет. И никто даже не попытался за нее заступиться. Все были возмущены моим скотским поступком, когда я так подвел сына их благодетеля и даже подставил его под какую-то заразу. Вот такая забавная петрушка у меня получилась в отрочестве.

Он замолчал. Потом, глянув на Дронго, поитересовался:

— Так и будете молчать или что-то скажете?

— Вы думаете, что все это правда? — неуверенно спросил Тублин, обращаясь к профессору Гуртуеву.

Тот пожал плечами и недовольно отвернулся. Затем выдавил:

— В мире так много несправедливости… Иногда встречаются и подобные прохвосты, никто от этого не застрахован.

— И вы считали, что семья Стасильниковых виновата перед вашей семьей? — поинтересовался Дронго. — Именно с них вы и начали свой кровавый отсчет?

— Конечно, нет, — даже обиделся Баратов. Я понимал, что отец Леонида был чудовищно неправ. Но я понимал также, почему он так реагировал. Ведь на самом деле именно я под влиянием Мурата уговорил Леонида пойти с нами. И формально отец Лени был прав: именно я и был виноват перед ним в этом совместном походе. Мы ведь дружили с Леней с самого первого класса.

— Потом вы с ним виделись?

— Один раз, спустя много лет. Кажется, три года назад. Я уже был директором института и приехал по своим делам в Москву, а он как раз навещал в Перми свою больную мать. Я летел бизнес-классом, а он — экономическим, но на выходе мы с ним столкнулись. Он полысел, обрюзг, постарел, подурнел. В неполные сорок выглядел на все пятьдесят или даже старше. Рассказал, что развелся с первой женой, а вторая ушла от него сама. Работает в какой-то конторе по заготовке сырья. От него пахло дешевым одеколоном и потом. Он был одет в мешковатый, плохо сидевший костюм. Я еще подумал, что Бог все-таки иногда бывает справедлив. Хотя сейчас, наверное, он думает так же, узнав о моем аресте. Но в любом случае я бы не хотел быть на его месте. Так что вы ошиблись: никаких дел с семьей Стасильниковых у меня не было.

— Зато соседа своего с женой вы убили, а его жену, судя по всему, еще и изнасиловали… и, скорее всего, тоже. Вам не кажется, что это какие-то дикие латиноамериканские страсти? — мрачно поинтересовался Дронго, — о таких ужасах можно прочесть скорее в книгах Марио Варгаса Льосы.

— Прекрасный писатель, — кивнул Баратов, — я читал его «Войну конца света».

— Значит, помните, как главный герой отомстил за свою честь, когда его женщина ушла к другому? Он отрезал уши ее братьям и забрал младшую сестру в свою банду. Через несколько месяцев несчастная вернулась беременной и с письмом, что каждый член банды может быть отцом ее ребенка. Когда Льоса пишет подобное о латиноамериканских бандитах, я его понимаю. Но вы, директор института, специалист по мировой архитектуре — и вдруг такие непонятные страсти. Что произошло?

— Именно из-за своего соседа я и стал тем, кем стал, — ответил Баратов, — и поэтому считал себя вправе осуществить подобное возмездие. Не преступление, нет, а именно возмездие.

— Перестаньте, — строго прервал его Дронго. — Кто дал вам право на самосуд?

— Моя сломанная жизнь. Я же вам говорю, что именно он все и сломал. Может, сам того не желая, но сломал. После лечения у меня были большие проблемы с потенцией и с женщинами. Чего только я не пробовал! Ничего не получалось. Некоторые откровенно смеялись надо мной, некоторые жалели… А потом я устроился работать в супермаркет, где работала Катя, с которой мы близко сошлись. К тому времени моя мать вышла замуж во второй раз. Нужно сказать, что отчим был приличным, неплохим человеком, заботился о ней и о нас с сестрой, но я его страшно ненавидел с первого и до последнего дня его жизни. Понимал, что не прав, что так нельзя, но все равно ненавидел.