Чингиз Абдуллаев - Адаптация совести

Дронго посмотрел на обоих полковников.

— У этого мерзавца есть своя философия, — сказал Резунов.

Салматов молчал.

— Встречайте женщину, — приказал Резунов.

Через две минуты дверь открылась и из номера медленно вышла женщина. Она испуганно огляделась и так же медленно, неуверенно, осторожно, словно ступила на заминированное поле, прошла по коридору. У лестницы ее ждали сотрудники спецназа. Женщину сразу повели вниз, к машине, рядом с которой находились Резунов и Салматов.

— Что он там делает? — спросил Резунов.

— Сидит на стуле, — ответила перепуганная горничная.

— А где женщина?

— Лежит на кровати. Он накрыл ее простыней.

— Что вы там делали?

— Ничего. Он захотел чаю, а у меня кипятильник был в кармане. Я ему сказала, что лучше не кипятить воду из крана, а он рассмеялся и ответил, что не боится нашей воды. У меня и пакетики чая были с собой.

— Значит, вы его чаем поили, — недовольным голосом произнес Резунов.

— Я ему кипятильник оставила, — призналась она, — и больше ничего.

Недалеко от них Эмма допытывалась у Дронго:

— О чем вы с ним говорили?

— О смысле жизни.

— Я тебя серьезно спрашиваю.

— А я серьезно отвечаю. Он считает, что ада нет. И рая тоже нет. Поэтому заранее попрощался со мной и сказал, что отпустит женщину.

— Значит, после переговоров с тобой он согласился отпустить заложницу, — сразу сделала вывод Эмма.

— Он и без нашего разговора готов был ее отпустить.

— Но отпустил сразу после того, как переговорил с тобой. Правильно?

— Он бы ее все равно отпустил, — повторил Дронго.

— Тебе не говорили, что скромность — удел бездарностей? — разозлилась она.

— Тебе больше не разрешат подобные экспедиции, — предупредил Дронго.

— Разрешат, — уверенно ответила Эмма, — у меня хорошие связи.

Горничной разрешили идти домой, и она наконец попала в объятия своей внучки. Резунов посмотрел на часы. Уже почти светло, нужно отдавать приказ.

— Начинайте, — приказал он, обращаясь к Салматову.

— Может, я пойду первым? — сделал последнюю попытку Дронго. — Он ведь сдержал слово и отпустил женщину.

— Не забывайте, что вы аналитик, — не выдержал Резунов, — а не оперативный сотрудник. Мне никто не разрешал использовать вас при штурме его номера. Извините…

Он повернулся к Салматову и повторил:

— Начинайте.

Салматов поднял рацию. Через несколько секунд сразу несколько сотрудников спецназа ворвались в номер. На кровати лежало тело Ирины Тороповой, накрытое простыней, на стуле сидел Вениамин Борисович Баратов. В последний момент он выстрелил себе в рот, решив таким образом положить конец своему земному существованию, своим мучениям и своим преступлениям.

Полковник Резунов молча выслушал доклад Салматова, повернулся и посмотрел на Дронго. Он никак не прокомментировал это самоубийство, только спросил:

— Вы вернетесь вместе с нами?

— Нет, — ответил Дронго, — я поеду поездом.

Он повернулся и пошел по улице. Все смотрели, как он уходит. Эмма подошла к Салматову.

— А теперь давайте все по порядку и с самого начала, — весело предложила она. — И не забывайте, что нас снимают для Центрального телевидения…