Арсений Замостьянов - Шпион против майора Пронина

— А я уже навел справки, — Пронин снова белозубо улыбнулся. — Вы лучший мастер в Москве.

Левицкий порозовел:

— Ну, это некоторое преувеличение. В Москве таки есть несколько путевых мастеров. Но меня ценят, это приятно. Кое-что я умею.

— И что же этот шофер, он у вас на постоянной работе?

— Да нет, я не настолько богат. Плачу ему половину шоферского жалованья. Два раза в неделю он возит меня в любое время дня и ночи в любую точку на карте мира. А в остальные дни приходит по утрам проверить машину. Ремонт, профилактика — это все на нем. Ну, бывают и внеочередные вызовы, когда мне надо куда-нибудь поехать, кроме этих двух дней в неделю. Но такое случается редко. Я люблю свою квартиру. В самом центре Москвы удобно встречаться с клиентами. Мне спешить некуда. Сижу вот в этом кресле! — Левицкий снова нацепил очки. — Вот я смотрю на вас, молодой человек, и отмечаю, что вы одеты со вкусом. Но слишком простенько! Вам надо бы добавить форсу. Простого жиганского форсу, который подобает таким ответственным работникам сыска угнанных автомобилей. Вот этот костюм — я вижу, он совсем новенький — вы где шили?

— В Риге.

— В Риге! — вроде бы уважительно повторил Левицкий. — Так скажу я вам, зря у нас некоторые товарищи так обожествляют эту Ригу, что просто с ума посходили. Как будто в Москве, на улице Огарева, уже нет подходящих мастеров! Сколько вы заплатили за костюм?

— Ткань обошлась в шестьсот, работа — в пятьсот рублей.

Левицкий всплеснул руками:

— Это же грабеж средь бела дня! Я бы взял с вас за работу четыреста семьдесят три рубля. Но такая ткань не для вас. Дешевка. Здесь на Герцена есть лабаз, там вам продадут настоящий английский бостон. Правда, он обойдется вам в семьсот рублей плюс тридцать за подкладку и пуговицы. Но это будет настоящий цимис-костюм! На высшем дипломатическом уровне.

— Вы делаете мне лестное предложение, Борис Иосифович!

— Это мне лестно работать с таким представительным и остроумным молодым человеком. Я имею такую странность: не люблю работать с дураками, с ними скучно. Давайте затевать костюм и одновременно будем искать мою «эмку». По рукам?

— По рукам.

— Тогда по этому поводу я вас угощу! — Левицкий привстал, сотрясая плед и молниеносно достал из буфета графин с красной жидкостью. — Эту вишневую наливку мне присылают с Херсона! Вы такого не пили, чтоб я так жил!

Пронин не любил сладких крепких напитков. Но отказаться не мог.

— Выпьем за то, чтобы в следующий раз мы встретились по более веселому поводу. Чтобы мы обмыли новое обретение вашей «эмки»!

— Вашими бы устами, Иван Николаевич!

Левицкий пил, как ел, судорожно шевеля губами. Даже зубы клацали.

— А костюмчик мы затеем — обсоси гвоздок! Такого у вас не было, не будет и не надо. То есть дуракам не надо, а умным в самый раз.

— С вами так приятно сидеть, Борис Иосифович, что я даже забываю о своих профессиональных обязанностях. Боюсь, начальство сделает мне втык. — Пронин достал блокнот. — Вы могли бы ответить на несколько вопросов по автомобилю?

— С деликатесным удовольствием! Но только после второй рюмки. Верите ли, от этой вишневки не могу оторваться! Они мне ее каждый месяц присылают — а мне все мало. Так всю бы и выпил в одно горло. Я мало кого угощаю из этого графинчика. Только самых избранных, самых-самых.

— Тогда, уж извините, вопросик. — Пронин настоял на своем до второй рюмки. — Расскажите, как вы провели новогоднюю ночь?

Левицкий тут же побледнел, плотнее закутался в плед и с шумом поставил рюмку на стол.

— Вы имеете в виду недавний Новый год?

— Да, конечно. Новый сорок первый год.

— Ах, дорогой Иван Николаич… Вряд ли вас заинтересуют мои стариковские развлечения. Скажу вам прямо: я встречал Новый год скучно, без смака. Посидел с друзьями вот под этим абажуром. Выпили шампанского. Послушали радио, потом — патефон. В час ночи направился спать.

— Вы не выходили во двор?

— О, нет. Я типичный домосед. Что я потерял во дворе?

— И на улице было тихо?

— Почему тихо? Праздник, как-никак. Было как раз довольно суетливо. Доносились песни, топот. Знаете, в обычные дни наш район засыпает часам к десяти-одиннадцати. Злачных мест тут нет. А в праздники жизнь кипит до часу ночи, если не позже.

— А кто из ваших друзей делил с вами новогоднюю трапезу?

— Был юрист Свидерский с женой. Был уважаемый работник торговой сети Обольянинов. Очень мило посидели, посемейному. Я же старый холостяк. У меня была жена, но она не приняла революцию. И теперь мы расстались. Она в Берлине, а я в Москве. Я патриот Советского Союза. Грустная история. Вы таки разбередили мои раны, — портной поднял рюмку. — Давайте выпьем за то, чтобы не было расставаний, чтобы не было грустных историй. У вас есть семья, детки?