Александр Неизвестный - Побег из жизни

Отпустив Костромцова, закрывшись в кабинете, Андреев склонился над текстами и углубился в их сопоставление. Из раздумий его вывел голос Савченко, постучавшего в дверь:

— Михаил Макарыч, вы хотели уйти сегодня раньше!

— Да, Савченко, заходи, — сказал Андреев, отпирая дверь кабинета. — Начальство мое — Екатерина Захаровна — задерживается на работе. Все чаще и чаще. Приходит усталая из своего загса. Кому свадьба раз в жизни, а у нее каждый день. И вчера, и сегодня — все руки жала и речи держала. Год, говорит, урожайный на любовь. За шесть месяцев до регистрации нынче на очередь любовь свою ставят, проверяют. А вот Громова без загса, без проверки полюбила. Полюбила сильно и ошиблась сильно. Жалко ее. Хорошая девушка. Так что сегодня раньше уйду. Котлеты жарить некому, а Сашка голодный придет из института. Жалко парня.

— Всех-то вам жалко, Макарыч! Себя пожалейте! Можно ли так засиживаться?

И по дороге домой, и дома, возясь на кухне с приготовлением ужина, Андреев продолжал анализировать.

То, что казалось вчера еще отдельными, разрозненными фактами, сегодня выглядело стройной системой.

Да, Костромцов был прав. Тексты совпадали. Несмотря на незначительные расхождения, вызываемые переводом, можно было прийти к выводу, что статья, напечатанная в американском журнале и оставленная в столе Рыбакова, принадлежит одному автору. Но главное доказательство было не в этом, а в математической формуле. «Бывало, что два ученых в одно и то же время открывали один и тот же закон», — думал Андреев. История знает много примеров. Но трудно предположить,чтобы на разных континентах два разных ученых вывели формулу одним способом. А способ один и тот же. В этом он лично убедился, сопоставив не только тексты, но и расчеты.

Костромцов говорил об одной теме. Это и понятно. Для него, как для ученого, очевидно, что два человека — Роджерс и Рыбаков — работали над одной темой. Но Андрееву важно удостовериться в том, что это не два человека, а один. Доказательство в выводе формулы.

Значит, автор, пожелавший напечататься под именем Роджерс, и Олег Рыбаков — одно и то же лицо. Но американский журнал вышел еще в апреле, а Олег Рыбаков значительно позднее, в июне, остался за рубежом. Значит, он не увез с собой статью в круиз. Значит, еще задолго до своего побега Рыбаков поместил статью в американском журнале, пожелав укрыться под чужим именем, мелькало в голове Андреева. И это произошло после того, как Рыбаков дал статью Сморчкову. Значительно позднее, но именно после того, как статья побывала у Сморчкова. Кто же передал ее американцам? Рыбаков или Сморчков? Скорее всего, Рыбаков. Ведь сбежал-то Рыбаков, а не Сморчков. Но это еще ни о чем не говорит. Сбежать мог Рыбаков, а статью передал Сморчков. Ведь она была у него.

Андреев снова подумал о том, что Сморчков единственный, кто в разговоре с ним отозвался об Олеге резко отрицательно. Но, может быть, это все делается для отвода глаз. На самом же деле Сморчков и Рыбаков действуют заодно.

А если побег Олега — следствие действий Сморчкова?

Савченко был в этом убежден. Он считал, что Сморчкова уже можно привлекать к ответственности. Фактов достаточно. Статью Рыбакова взял? Взял. Сам подтверждает. Тот самый первый экземпляр, который мы не нашли. А его и не найдешь. Олег торопил машинистку, когда Сморчков уезжал за границу. Значит, он ее и отвез туда. Мало ли что он говорит — вернул Рыбакову. А чем он докажет это?

Может быть, и так. Но Сморчков не должен доказывать свою невиновность. Мы должны доказать его вину. Постараемся доказать. И встретиться с ним нам нужно.

Сморчков вошел в кабинет Андреева с видом человека, которого зря отрывают от важных дел. Здороваясь и предлагая Сморчкову сесть, Андреев справился о его самочувствии.

Сморчков вежливо поблагодарил и выжидающе посмотрел на Андреева, давая понять, что поскорее хочет перейти к существу вопроса. Андреев чувствовал, как важно сейчас оказаться на верных психологических позициях в дуэли со Сморчковым.

— Вы, кажется, недавно были в Гагре? Какая была погода?

— Погода была хорошая, — ответил Сморчков.

— А здесь у нас все дождь и дождь. Вы любите Гагру? — продолжал Андреев беспредметный разговор.

— Люблю, — сказал Сморчков, — но, надеюсь, вы меня вызвали не для беседы о курортных эпизодах?

— Нет, не о курортных, — широко улыбнулся Андреев. — Я хотел побеседовать с вами, профессор, по поводу эпизода со статьей Рыбакова. Что можете вы вспомнить об этом?