Николай Еремеев-Высочин - Афганская бессонница

Илья вдруг отпустил меня, и они с Димычем ринулись к очагу. В котле вода уже была горячей — над ним колыхался пар. Но рядом стояло ведро с холодной водой. Ребята разом нагнулись к нему.

— Пей!

— Давай ты сперва!

Потом Димыч заметил ковшик, зачерпнул воды и жадно припал к ней. Илья, присев на корточки и обливаясь, уже пил из ведра.

Наджаф остановился у калитки и смотрел на них. Потом схватил Пайсу за шкирку и вышвырнул его на улицу.

В машине разговор с ребятами был сумбурный, через пятое на десятое. Мы все сидели на заднем сиденье, время от времени хлопая друг друга по ноге или пихаясь плечом. Я случайно, но, как оказалось, предусмотрительно, сел слева, больной рукой к двери.

— Самое интересное, мы не сразу поняли, что нас похитили! — говорил Димыч. — Представляешь? Мы бегаем по полю за этим декханином, мужик уже вошел в роль, на камеру не смотрит, все путем! Потом эти появляются из-за деревьев. Ты-то, Илюха, спиной стоял, снимал! А я видел.

— Но я тоже ничего не заподозрил! — это Илья подключается.

— Слушай! — это Димыч мне. — Прости! — это Илье. — Ты ведь там же живешь? — это опять мне. — Мы не можем подогреть котел, чтобы помыться?

Помыться ребятам не мешало, это точно!

— Обязательно попросим! — это уже я. — Если нет, сходим к мулле — он же моется как-то!

Оба:

— Какой мулла?

— Ну, я тут под мечетью ночевал, пока талибы были.

Оба:

— Какие талибы?!

Короче, рассказывать больше пришлось мне! Но все это было урывками. По сути дела, ребята выговорились, описывая все, что с ними произошло, только к концу дня. Вернее, к концу ночи — мы угомонились, когда уже начало светать..

Как обычно, говорил в основном Димыч, а Илья открывал рот в соотношении примерно пятьдесят к одному. Я понял, кого эти двое мне напоминают. Министра с переводчиком. Министру лень работать языком, говоря то, что переводчик и без его рассказа знает. Так что он предоставляет этот труд своему работнику. Но время от времени он считает уместным подчеркнуть важную мысль или передать свое эмоциональное состояние. Я так и воспринимал их реплики: Димыча — с интересом, Ильи — с признательностью.

Дело было так — это о похищении! Из тумана на краю поля возник Пайса и еще один архаровец. Мы все поняли, о ком идет речь, — парень снимался у нас в одном из рукопашных поединков, он здорово работал автоматом, как мельницей. Так вот оба басмача выбежали на поле и стали показывать ребятам руками, чтобы те скорее шли за ними. Поскольку они все время повторяли: «Лёт фан!», ребята были уверены, что это я послал за ними. Тем более что, как они знали, дом связиста, в который я поехал, был совсем неподалеку.

— Подожди, подожди! — перебил Димыча я. — Но ты же сумку с мелочевкой отбросил на пашне! Я понял, специально, чтобы дать мне знак, что вас похитили!

— Да нет! Мы просто очень быстро перемещались, пока снимали, и я не справлялся с сумкой и со штативом. Я ее просто оставил, чтобы на обратном пути по следам найти и взять. А когда эти появились, про сумку вообще забыли! Они так торопили нас, и мы были уверены, что это ты нас звал.

У ребят не появилось никаких подозрений и когда Пайса предложил им сесть в старенький «уазик» с брезентовым верхом. Они спокойно расположились на заднем сиденье, второй парень вел машину, Пайса сидел рядом. Потом, когда «уазик» явно выехал за город, Димыч тронул его за плечо:

— Куда мы едем?

Но Пайса по-прежнему повторял «Лёт фан!» и показывал жестами, что я где-то там, впереди. Их привезли в тот расстрельный домик. Тут ребятам уже не понравилось, что меня там нет. Но Пайса продолжал повторять мою афганскую кличку и показывать, что я, мол, сейчас приеду. Еще было светло, так что они увидели детские рисунки. И, естественно, ребята решили, что я обязательно хочу их снять.

Плохим знаком было то, что оба бойца Дикой дивизии ушли и закрыли дверь на засов. Но грамотных и осмысленных действий от них ожидать было сложно. А когда машина отъехала, протестовать было уже поздно.

— А кому все-таки пришло в голову написать на стене «Пайса»? — спросил я. — Если бы не это, мы бы искали вас до второго пришествия.

— Это Илья допер! — сказал Димыч, и Илья скромно потупил взор. — Я-то сначала эмблему изобразил. Я понимаю, что это дети рисовали, но все равно мне не понравилось! Мы там все время выступаем в роли зверей, которые сжигают деревни! А самое главное, и наши танки, и наши самолеты они подбивают как хотят!