Джон Бэррон - Операция «Соло» - Агент ФБР в Кремле

Офицер КГБ Борис Давыдов, второй секретарь советского посольства, пригласил американского специалиста по китайско-советским отношениям на ланч и задал ему неприятный вопрос, который Советы в то время не могли задать официально.

Касаясь вооруженных столкновений на советско-китайской границе, Давыдов сказал:

— Ситуация очень серьезная. Настолько серьезная, что наше правительство может быть вынуждено начать более решительные действия.

— Какой вид действий вы имеете в виду? — спросил американец. — Упреждающий удар?

Давыдов осторожно ответил:

— Да, рассматривается возможность внезапного удара и не исключено использование ядерного оружия.

Потом он задал вопрос, который Политбюро велело выяснить через КГБ:

— Какова будет позиция правительства Соединенных Штатов, если мы нанесем такой удар?

Русские знали, что американец сообщит о разговоре в Белый Дом, и через несколько часов он так и сделал. Сведения «Соло» исчерпывающе информировали президента Никсона о состоянии советско-китайских отношений, и Никсон сознавал, что любой ответ может быть расценен китайцами как свидетельство участия Соединенных Штатов в заговоре против них. Поэтому он приказал ни под каким предлогом не отвечать на вопрос Давыдова и другие подобные вопросы.

Русские разрабатывали эти положения, пока Моррис присутствовал на заседаниях международной партийной конференции в Москве в мае и июне. Они все еще боялись, что Никсон вернется к мысли о политике «холодной войны и сдерживания»; они все больше беспокоились о соглашении между китайцами и американцами. Но они хотели улучшить отношения с Соединенными Штатами и прийти к некоторым соглашениям по поводу вооружений. Их пугало развитие событий в Китае. Пономарев сказал Моррису, что маоисты убили прежнего президента Китая, Лю Шаоци, и его жену и фактически уничтожили коммунистическую партию.

Гораздо больше информации Моррис получил от Брежнева в сентябре. Ему пришлось лететь в Москву, чтобы устроить Холлу поездку на похороны Хо Ши Мина в Ханое, а когда Холл вернулся в Москву, Брежнев кратко информировал его и Морриса о секретном совещании между Косыгиным и Чжоу Эньлаем, приехавшим несколько дней назад, тринадцатого сентября 1969 года. Русские считали, что в данное время бесполезно пытаться уладить с Китаем идеологические разногласия. Поэтому Косыгин предложил несколько относительно небольших практических шагов, чтобы восстановить мирные отношения: расширение торговли, обмен информацией о событиях в мире, корреспондентами газет, обсуждение пограничных споров и возобновление контактов между обществами дружбы. Чжоу угрюмо слушал, но ни на что не согласился, и Брежнев предсказал, что китайцы будут продолжать прежнюю линию.

В декабре 1969 года, во время ежегодной ревизии бюджета американской компартии, Пономарев подтвердил, что переговоры в Пекине ни к чему не привели. Китайцы возобновили свою грязную клевету и воинственную пропаганду против Советов, и Пономарев сокрушался: «Китай стал самой сложной нашей международной проблемой».

Зато по поводу отношений с Соединенными Штатами он был настроен более оптимистично и полон надежд. Советские и американские дипломаты встретились на переговорах по ограничению стратегических наступательных вооружений (ОСНВ) и никто не раскрывал своих карт, но возможность соглашения существовала, и Советы были готовы пойти на уступки, если американцы сделают то же самое.

Получив с помощью «Соло» возможность читать мысли советских лидеров, Никсон, Генри Киссинджер и доверенные лица в течение года изменили отношение советского руководства В ноябре 1968 года эта кучка олигархов воспринимала Никсона как воплощение дьявола, который угрожал им полным уничтожением. К ноябрю 1969 года те же самые люди уже достаточно доверяли Никсону и согласовывали с ним свою внешнюю политику. Он им не нравился — они все еще рассматривали его и Соединенные Штаты как врагов, но они его уважали.

По своей природе и воспитанию Киссинджер был ученым, не склонным к лести и экстравагантным заявлениям. Пройдут годы, прежде чем ФБР откроет ему (или президенту), кем был агент 58 и как ему удавалось делать то, что он делал. Киссинджер не был связан с ФБР, ему нечего было скрывать от ФБР и ничего не было от них нужно. Но по собственной инициативе он пришел в ФБР и сказал:

— То, что вы делаете, — невероятно. Вы открыли окно не только в Кремль, но и в умы тех, кто сидит в Кремле. Это беспрецедентный случай в мировой истории.