Джон Бэррон - Операция «Соло» - Агент ФБР в Кремле

По мнению Морриса, китайско-советские разногласия не могли быть урегулированы. Скорее следовало ожидать их углубления, поскольку китайцы не умерят своих политических требований, а Советы вряд ли смогут их принять. Предыдущие предсказания Морриса полностью подтвердились и оказались столь проницательными, что Бойл побоялся нарушить свой долг, не доложив выводы Морриса руководству. Поэтому, побывав в воскресенье утром на мессе, оставшуюся часть дня он посвятил дополнениям к своему отчету.

Ни Фрейман, ни Бойл никогда не сквернословили — дальше «черта» у них обычно не шло. Ругательства означали для них пренебрежение к богатствам английского языка и неуважение к присутствующим. Однако Бойл готов был изменить этой своей привычке, когда прочел ответ из штаб-квартиры: «Мы — организация, занимающаяся сбором информации, а не мозговой центр. Нас интересуют факты, а не мнения. Примите к сведению».

1 ноября 1963 года Моррис приступил к тому, что вошло в неофициальную историю ФБР под названием «четырнадцатая миссия». К тому времени Советы установили определенный режим его приезда в Москву — каждую осень он получал инструкции для американской компартии, представлял бюджет, в котором было расписано, на что партия предполагает в наступающем году потратить деньги, отвечал на вопросы и высказывал мнение об обстановке и известных в Соединенных Штатах деятелях и, как правило, делал общий обзор положения в мире и обсуждал дальнейшую стратегию. В процессе этих ежегодных консультаций он почти всегда проводил много времени с Сусловым, Пономаревым и другими членами Политбюро. Обычно он также виделся с Хрущевым (позднее с Леонидом Брежневым) и старшими офицерами КГБ. Тогда, в ноябре, он заметил среди тех, с кем пил, обедал и совещался, общую мрачность и неуверенность.

Сейчас Советы были еще более раздражены, можно сказать, разъярены поведением Китая, чем летом. Они заявили, что Китай преднамеренно и со злым умыслом вооружает неуправляемые революционные банды по всему миру советским оружием, чтобы виновными в совершенных с его помощью убийствах и преступлениях стали считать Советы. Казалось, они умышленно возбуждали вражду к Советскому Союзу как со стороны Запада, так и со стороны «третьего мира». Их резкие выпады и клеветнические измышления затрудняли любые переговоры, и Суслов уже утратил всякую надежду.

— Чем больше мы стараемся быть благоразумными и миролюбивыми, тем более безрассудными и агрессивными становятся они.

Полковник КГБ, любивший заглянуть вечерком к Моррису ради «общих сведений», изрядного количества бурбона и сигарет марки «Кэмел» либо «Честерфилд», выразил разочарование Советов в более жесткой форме:

— Они не понимают, что могут натворить ядерные бомбы. Но если будут продолжать в том же духе, однажды мы им это продемонстрируем.

Китайцы конкурировали с Советами за влияние на «третий мир» и обхаживали Кастро, который, по мнению Морриса, и сам по себе доставлял серьезные неприятности. Забыв заручиться согласием Советов, он начал тайно поставлять оружие венесуэльским партизанам и обещал снабдить им революционные банды по всей Латинской Америке. В принципе Советы не возражали против снабжения оружием мятежников и террористов; они занимались этим и сами — как непосредственно, так и косвенно. Но здесь всегда важно понимать, что делаешь и что при этом можно выиграть, а что — потерять. Советы же не были уверены, что Кастро осознает последствия. Их беспокоило, что он скорее занят сочинением мифа о себе как о мировом лидере, чем защитой интересов социалистического лагеря. Они считали, что раз ему обеспечили щедрую экономическую и военную поддержку, то он обязан советоваться с ними и воздерживаться от импульсивных театральных жестов, способных вовлечь их в очередную ядерную конфронтацию с Соединенными Штатами. Стараясь сохранить свои базы на Кубе, они готовы были со многим мириться и потакать ему, словно капризному ребенку, однако до известного предела.

Политбюро все еще надеялось использовать американскую компартию как средство для воздействия на Кастро и осмотрительного налаживания связей с кубинскими коммунистами.

Пономарев заметил, что при встрече Джека с Кастро в Москве каждому из них импонировала неординарность другого и что Джек умело польстил Кастро своими россказнями о том, как старается американская компартия оказать ему помощь из Соединенных Штатов. Советы надеялись преобразовать этот зародыш личных отношений в вспомогательное средство воздействия на Кастро и предложили Джеку поехать в Гавану под предлогом передачи официального обращения Гэса Холла. Необходимую подготовку они возьмут на себя, изображая лишь посредников Холла и его инициативы. И объяснят, что, поскольку США препятствуют своим гражданам в посещении Кубы, Джеку придется лететь в Гавану из Москвы. Так его смогут проинструктировать перед поездкой и выслушать отчет по возвращении из Гаваны. Пономарев или его заместитель предложили Джеку взять с собой жену, поскольку ее присутствие могло помочь на светских мероприятиях.