Джон Бэррон - Операция «Соло» - Агент ФБР в Кремле

Они заранее решили, что квартира нашпигована подслушивающими устройствами, и разговаривали соответствующим образом.

— Здесь все так чудесно, я уверена, мы прекрасно проведем время, — говорила Ева.

— Да, с нетерпением жду встречи с друзьями, — откликался Моррис.

За четыре недели, что они находились в Москве, к беспокойству за положение дел в Вашингтоне добавилась физическая усталость от напряженной работы, которая могла свалить с ног куда более молодого и здорового человека. Когда 13 марта 1976 года они приземлились в Бостоне, Моррис выглядел таким измученным, что Бойл запретил ему садиться на следующий рейс. Он позвонил Лэнтри и попросил сообщить в штаб-квартиру, что 58-й и 66-й (Ева числилась под номером CG-6653S*) благополучно вернулись и он собирается отвезти их домой в Нью-Йорк. Заодно он просил Лэнтри прислать к ним домой врача. Разумеется, спрашивать Лэнтри, сможет ли он помочь, было все равно что спрашивать папу римского, верит ли он в Бога.

Бойл арендовал самую большую и шикарную машину, и они поехали в Манхэттен. По дороге Моррис, несмотря на усталость, рассказывал о том, что видел и слышал в Москве, и вместе с Бойлом мысленно составлял отчет для штаб-квартиры.

Самый важный результат миссии-54 был, на первый взгляд, возможно, самым скучным. Советский Союз переживал глубокий экономический кризис, кремлевские друзья Морриса перечислили ему длинный список неприятностей: слабый контроль за качеством; низкая производительность труда; несовершенная транспортная система, из-за чего задерживалась отгрузка сырья и товаров; простаивающие фабрики и пустые полки магазинов; потеря зерна из-за отсутствия транспорта и плохих условий хранения; безразличие и разгильдяйство в колхозах; нежелание или прямой отказ промышленников применять новую технологию и оборудование; и наконец, возрастающее отставание от Запада в области новых технологий, в компьютерах и электронике.

Экономика любой страны обязательно переживает падения и взлеты, и Моррис уже слышал о трудностях советской экономики. Но тогда Советы приписывали это небрежности и временным факторам, которые можно устранить с помощью хорошего руководства; они сами верили в свою пропаганду. На самом деле отдел дезинформации КГБ проталкивал в зарубежную прессу отчеты о небывалом подъеме в экономике, а затем предъявлял их в верхах, как свидетельство того, что даже западные эксперты признают успехи Советов и преимущества их экономики. Внутри страны контролируемые правительством средства массовой информации постоянно печатали статистические сводки, показывающие рост благосостояния. Все эти официальные данные влияли на образ мыслей Запада, и даже самые опытные специалисты из ЦРУ периодически констатировали постоянный рост валового национального продукта Советского Союза, в то же время недооценивая расходы на армию.

(Однажды Моррис показал Еве аналитические материалы ЦРУ, которые ФБР попросило его оценить. В них говорилось, что доход на душу населения в Советском Союзе может превысить аналогичный в Италии. Ева видела все своими глазами и могла сравнить уровень жизни в Риме, Милане, Флоренции и Венеции с уровнем жизни в Москве и Ленинграде, и потому спросила:

— Это что, какой-то шпионский трюк?

Улыбка Морриса сказала ей, что это серьезный документ администрации США, и они оба весело рассмеялись.)

Теперь люди, стоявшие в СССР у власти, осознали, что их проблемы — не временные и что экономика, на которой базировалась их власть, неуклонно разрушается. Они признались Моррису, что никто не знает, как остановить этот процесс.

Второй отчет заключался в трех словах — «мир и разоружение»; следующие десять лет эта тема будет доминировать в советской внешней политике, пропаганде и «активных мерах». Моррис подчеркнул, что эти слова значат для русских совсем не то, что для американцев. «Мир» означал отсутствие вооруженного конфликта с Америкой, а вовсе не то, что прекратятся местные или региональные конфликты, спровоцированные и поддержанные Советами, чтобы изменить мировой баланс власти или «равенство сил».

Для американцев переговоры по разоружению означали следующее; «Давайте сядем по-соседски и разумно обсудим, как мы сможем взаимно сократить свои арсеналы, чтобы ни одна сторона больше не боялась атаки другой». Для русских разоружение значило: «Остановим молодых поджигателей войны, сидящих за компьютерами в Силикон Вэлли, Южная Калифорния, в Далласе, Остине и Бостоне, чтобы они перестали создавать это жуткое новое оружие. Остановим корпорации «Боинг», «Дженерал дайнемикс», «Макдоннел Дуглас», «Тексас инструменте», «Хьюз», «Рокуэлл», «Дженерал Моторе», «Форд» и «Крайслер», чтобы они перестали изобретать способы все более эффективно производить оружие. Остановим Пентагон, чтобы там перестали искать среди подростков гениев и тайно оплачивать их обучение в технических колледжах «Пердью», «Джорджия Тек» или «Тексас Эй энд Эм», а затем оплачивать докторантуру в Стэнфорде и «Эм-Ай-Ти», чтобы те могли создать еще более жуткое оружие».