Дэвид Игнатиус - Банк страха

Лина кивнула. Тони был старшим сыном иракского бизнесмена-эмигранта, который, как и Марвен Дарвиш, в один прекрасный день вдруг стал богатым. Порядочные иракцы, говоря о таких людях, выразительно закатывают глаза. Тони абсолютно не интересовался политикой, и это спасло его от того, чтобы стать еще одним большим пройдохой. Его идеология начиналась и кончалась приятным времяпрепровождением, поэтому они с Рандой очень подходили друг другу.

Ранда открыла вино и наполнила стаканы. Протягивая один из них Лине, она заметила бирюзовую брошь.

— Фейруз! — воскликнула она. — У тебя что-то случилось?

— Нет, — быстро ответила Лина. — Во всяком случае, по-моему, нет. Мне просто показалось, что он хорошо смотрится.

— У-гу. Очень хорошо. — Ранда кивнула, но на лице ее осталось выражение сомнения.

— А у меня сегодня праздник, — весело заявил Тони, которому чужды были чьи-либо заботы, кроме своих.

— Что такое?

— Завтра мне исполняется тридцать, и меня уже не призовут.

— Значит, вы уже можете вернуться домой? — спросила Лина. Тони, как и многие молодые люди, оставался за границей для того, чтобы не попасть в армию.

— Почему бы и нет? В следующий раз им придется воевать без Тони Хашема. Так же, как и в прошлый раз, и перед этим.

Уже больше десяти лет война была в Ираке таким же явлением природы, как ветер и дождь. Во всех войнах основная тяжесть падала на плечи бедных людей, не имевших средств от нее увернуться. Для них одно страдание накладывалось на другое. А для людей типа Хашемов, Дарвишей и Хаммудов это было десятилетие новых возможностей. Правитель выходил невредимым из всех войн. Даже международные санкции становились возможностью делать деньги — для людей, которые имели хорошие связи, позволявшие переправлять вещи через границу.

— А может быть, больше не будет войны? — сказала Лина. — Может, он все-таки чему-то научился.

— Кто? Правитель?

Она кивнула.

— Ни за что! — заявил молодой Хашем, взбодренный стаканом вина. — Правителю война нужна, как младенцу молоко.

— Тони! — Ранда предостерегающе подняла руку. Иракцы не произносили таких речей даже дома, даже в Лондоне.

— Извини. — Он чмокнул ее в щечку. — Но Правитель уже мало что значит. Он уж не тот.

— Что-то ты больно смелый сегодня, — проговорила Ранда. — Но что ты имеешь в виду?

— Правитель нездоров, — тихо сказал Тони. — Я это слышал вчера вечером от одного из знакомых отца. Он сказал, что в Багдаде что-то случилось, и мой отец согласился. Я слышал, как они разговаривали.

— И что они говорили?

— Что в Багдаде могут возникнуть сложности, потому что родственники Правителя передрались. Братья борются друг с другом, а особенно — с их двоюродным братом Османом. Похоже, когда старика не станет, они устроят потасовку. Во всяком случае, так говорит отец. Я знаю, что он беспокоится, потому что только что перевел приличную сумму денег в Швейцарию, а он не стал бы этого делать, если б не было реальной угрозы.

— Ерунда какая-то, — сказала Ранда. — А ты как думаешь, Лина?

— Я ничего не думаю. — Лина нахмурилась; разговоры о Правителе напомнили ей о том, что случилось на работе.

Ранда сменила тему разговора.

— Я сделаю кофе, — сказала она. — Вам какой?

— Умеренно сладкий, — одновременно откликнулись Тони и Лина.

Ранда ушла на кухню и поставила на огонь латунную турку. Она дождалась кипения раз, потом второй, потом третий, а затем разлила черный кофе с гущей в три маленькие чашечки. Поставив их на подносик вместе со сладким арабским печеньем, она отнесла его в гостиную.

— Пейте кофе, дорогие мои, — сказала она, — а потом я прочитаю ваши судьбы.

Все трое принялись за свои чашечки, потягивая сверху густую черную жидкость и оставляя тяжелый осадок на дне. Тони закурил, зажег сигарету для Ранды и предложил Лине.

— Нет, спасибо, — отказалась Лина. — Я бросила.

— Давно? — спросила Ранда. — Ты, кажется, действительно чем-то обеспокоена. Поверь, Дурному глазу все равно, куришь ты или нет. Покури, это успокаивает.

— Ну, хорошо, — согласилась Лина и взяла из пачки сигарету.

Тони первым допил кофе, оставив на дне темный слой осадка. Он поставил чашечку на блюдце вверх дном и стал ждать, когда осадок застынет и превратится в узор, который и определит его судьбу.

— Ты тоже, — сказала Ранда, кивнув Лине.

— Давай не сегодня, — попросила Лина. — Я что-то не в настроении.

— Давай-давай, — не отставала Ранда. — Ты должна услышать что-нибудь приятное, а я чувствую, что сегодня судьбы будут только хорошие. Дурной глаз где-то далеко. — Подзуживаемая подругой, Лина тоже перевернула свою чашку.