Чингиз Абдуллаев - Забава королей

– Горбачев тоже получил Нобелевскую премию мира, – мрачно напомнил Дронго, – и еще ее получили Арафат вместе с Пересом и Рабином. Иногда мне кажется, что подобные премии нарочно вручают неудачникам в политике, чтобы подсластить их политические поражения. А после того, как эту премию ни за что дали Обаме, который сам был смущен и даже не понимал, за что именно его выбрали, ее авторитет был окончательно подорван.

– Правильно, – согласился Фостер, – у нас тоже ничего не получилось. Уже на следующий год, во время президентских выборов, де Клер потерпел полное поражение и навсегда ушел из политики. А президентом избрали Нельсона Манделу. Ничего другого и нельзя было ожидать, если вспомнить, что у нас в стране больше трех четвертей населения на тот момент были черные. Сейчас их гораздо больше, и понятно, что белый кандидат больше никогда не сможет выиграть подобные выборы. Они просто не станут за него голосовать. Но Мандела был еще не самым худшим президентом. Он призывал к терпимости, настойчиво уговаривал своих соплеменников не мстить белым, хотя его собственная жена была совсем другого мнения. С ней он тогда развелся. А после его ухода черные поняли, что теперь власть навечно закреплена за ними. Вот тогда все и началось. Погромы и убийства белых фермеров, насилие на улицах, волнения в цветных кварталах… Я уже не вспоминаю о Зимбабве, откуда Мугабе и его клика просто выгнали всех белых. Их сознательно травили, преследовали, убивали, сжигали их дома. Когда там был расистский режим Родезии, против него выступал весь цивилизованный мир, и мировому сообществу удалось убедить режим Яна Смита пойти на переговоры. А когда появился Мугабе, тот просто наплевал на международное мнение, убивая оставшихся белых в своей стране. Сейчас их там почти не осталось. А режим Мугабе даже подвел идеологическую базу под эти погромы, рассказывая об исторической вине белых колонизаторов в отношении коренного африканского населения.

Фостер вздохнул.

– Все это не могло не сказаться на общем социальном климате в нашей стране. Хотя белого населения по-прежнему достаточно много, но уже сейчас понятно, что через двадцать лет здесь никого не будет. Молодежь любыми способами пытается отсюда сбежать. Оставаться в стране, где тебя ненавидят и у тебя нет никаких шансов на продвижение или достойную работу, рискнет не каждый. Когда шла подготовка к чемпионату мира по футболу, белых старались привлекать, используя их опыт организаторской работы. Но после чемпионата все стало еще хуже. Если раньше черные не могли появляться на центральных улицах многих городов ЮАР, то теперь уже белые не могут себе позволить в одиночку прогуливаться по улицам наших городов, даже в центре. Могут нахамить, оскорбить, ограбить, убить, изнасиловать, демонстрируя свое презрительное отношение к белому населению. Конечно, среди черных тоже есть люди, которые понимают, насколько промышленный, экономический и финансовый потенциал Южной Африки зависит от белого населения. Но иногда мне кажется, что об этом начали забывать, проводя сознательную политику изоляции белых сограждан.

– Неужели все так плохо? – спросил Энцо.

– Еще хуже, чем ты думаешь, – скривился Стивен. – У одних наших белых либералов комплекс вины за колонизаторское прошлое, другие просто отчаялись бороться и уезжают из страны. Эта перестройка, которую затеял де Клер, принесла белому населению только унижения и страдания. Поймите меня правильно. Я категорический противник апартеида, всегда выступал против расовой дискриминации; меня даже дважды арестовывали во времена Боты. Но теперь становится ясным, что многомиллионное черное население Южной Африки, покинувшее свои резервации, оказалось просто не готово ни к демократизации, ни к подлинному равноправию. Рабы, которым не просто дали свободу, а еще и объявили их равными с бывшими хозяевами, начали с того, что стали мстить последним за свою прежнюю жизнь. Что и следовало ожидать. Наверное, это плата за восемьдесят пять лет неразумной расистской политики, которую проводили наши правительства. Если столько лет не давать им учиться, совершенствоваться, приобщаться к культурным ценностям, не прививать им азы демократии, то мы получим то, что получили. Свобода предполагает ответственность, а ее у нас сегодня как раз нет.

Фостер посмотрел в окно, в которое была видна проходившая яхта. Показал на нее и невесело сказал:

– В прошлом месяце в местном яхт-клубе сожгли сразу четыре судна. Вандалы забрались в клуб и устроили там погром. Они считают, что яхты могут позволить себе только белые нувориши, тогда как половина членов яхт-клуба – их темнокожие собратья. Вот такой социальный протест на фоне наших неприятностей.