Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Коля, я все-таки никак в толк не возьму, как Мише так сразу отпуск-то дают? Он вроде и не планировал отдыхать… — она вопросительно посмотрела на хозяина.

— Мать, ну сколько можно? Мы пару минут с ним поговорили, и все. Вот сейчас они с Анютой подойдут, и станет ясно, — не отрываясь от газеты, недовольно проворчал старший Глебов. — Нет, ты посмотри, что творится. Вот еще одного наркома освободили, как не справившегося. Интересно, а когда назначали, куда смотрели? Получается, назначим, а там как кривая вывезет? — всем своим видом Николай Филимонович демонстрировал глубокую занятость изучением последних событий в государстве. Но хитрость не прошла.

— Как это с Анютой придет? Ты чего же не сказал-то? У нас хлеба-то хватит? — засуетилась хозяйка. — Ладно, если что, у соседки займу. А ты тоже хорош, сидишь и молчишь. Слушай, а Миша не заболел? Ничего не говорил?

— Я тебе все сказал, — сдерживаясь изо всех сил, проговорил Николай Филимонович.

Обиженно поджав губы, Мария Власовна вышла из комнаты. Отец, отбросив газеты, подошел к окну и уставился взглядом в сумеречное небо. Жена тем временем вернулась из кухни и начала раскладывать по тарелкам пюре и котлеты.

— А я думаю, что он заболел. Такой обморок бесследно не проходит. Он просто говорить не хочет, — продолжила она мыслить вслух.

— Да что это за наказанье-то такое? Ты чего душу травишь? — понесло хозяина. Мария Власовна почувствовала, что перешагнула порог терпения:

— Ну, все, все, извини, Коля. Давай садись ужинать, не будем их ждать. Достань графинчик и рюмочки.

В коридоре продребезжали два звонка, это звонили им.

— Ребята пришли, — радостно всплеснув руками, воскликнула хозяйка и пошла открывать. Николай Филимонович, задумавшись, повертел в руках рюмку, потом поставил на стол. Плеснув из графина водки, он со словами «прости нас, Иван Терентьевич, вечная тебе память» выпил не закусывая. Услышав шаги, повернулся к двери, но в комнату вошла только одна Мария Власовна. Ее просьба выдать из семейной кассы пятьсот рублей привела его в некоторое замешательство.

— Кому деньги-то понадобились?

— Одной знакомой. Срочно нужны деньги, срочно.

— Ну, человек-то хоть надежный?

— Да, надежный, надежный, — по лицу жены он понял, что вопрос действительно серьезный, однако счел необходимым заметить, что и они откладывают деньги на серьезное дело. Но женщина, не обратила на его замечание никакого внимания, выхватила купюры и быстро вышла из комнаты. Удивленный таким поведением жены, Глебов хмыкнул, выпил еще водки и пододвинул к себе тарелку с котлетой.

— С кем это ты там секретничаешь? Кому деньги-то понадобились? — строго спросил он вернувшуюся жену. Та замялась.

— Коля, ты только не сердись… только что приходила Екатерина Марковна, — тихо и виновато сообщила она. Николай Филимонович отложил вилку в сторону:

— А чего же ты ее к нам не пригласила?

— Коля, я подумала… так будет лучше.

— Слушай, это черт знает что такое! Соседка попала в беду, а моя жена ее даже в дом не удосужилась пригласить. Ты знаешь, как это называется? — возмущению его не было предела.

— Коля, прошу тебя, не так громко, — полушепотом, но со значением в голосе произнесла Мария Власовна. — Ты что, с луны свалился? Забыл, какое отношение сегодня к родственникам врагов народа?

— Да при чем здесь Екатерина Марковна? — продолжал бушевать хозяин, понизив, однако, голос. — Ты уж позволь мне, старому партийцу, решать, кого принимать в своей квартире, а кого нет. Я две партчистки прошел, других чистил и, слава богу, могу отличить… — он поперхнулся, и женщина тут же воспользовалась паузой.

— Ты, старый партиец, не очень-то тут митингуй. Не забывай, что у тебя взрослый сын. Если тебе на себя да на меня наплевать, то ему-то еще жить да жить. Ишь, какой храбрец выискался, Аника-воин. Намедни ты по площади маршировал, а завтра тебя обратным ходом по этапу пошлют, и никакие заслуги не спасут. И не прикидывайся, пожалуйста, что не понимаешь, за что забрали Трубникова… или Войцеховского. За то, что не с теми дружбу водили, — Мария Власовна тяжело опустилась на стул. — А соседка уезжает на Урал к родственникам, вот на первое время деньги ей очень пригодятся.

— Откупились, значит, — горько усмехнулся Николай Филимонович. — Господи, что за время!

— Успокойся, Коля, — устало выдохнула жена. — Пережили гражданскую, голод и эти перегибы переживем.

— Какие перегибы? — снова взорвался старый большевик, но тут же осекся. — А, за что боролись…