Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Ситуацию надо было спасать, и он начал было поворачиваться к двери, когда громкий выкрик Анюты заставил его вздрогнуть и остановиться.

— Герр Хемниц, минуточку! — она подошла к немцу и взяла его за руку. — Ну… герр Хемниц, а как же реванш? Это не по-рыцарски!

— Нет, хватит. Как это по-русски?.. — вице-консул повертел рукой. — Нет куражу.

В ту же секунду Анюта медленно сняла с шеи ожерелье и положила на биллиардный стол:

— Вот вам кураж, годится?

Немец на глазах начал трезветь.

— О я, натюрлих, — медленно произнес он и стал рассматривать ожерелье, кажется забыв про все на свете.

— Зачем ты это, Анюта? — послышался у нее за спиной шепот Седого. Повернувшись, она пронзила его презрительным взглядом.

— А что же вы перед этой немчурой стелетесь, — одними губами прошептала она, но Седой и так все понял. — Я же знаю, как вы играете. Может, хватит прикидываться? Играйте же, Эдуард Петрович, будьте мужчиной.

Сто лет Муромцев не слышал от женщин таких слов. Как-то странно улыбнувшись, он взялся за кий:

— Однако, герр Хемниц, к барьеру! Битте.

Разбивать должен был немец, но, по-видимому, впечатление от ожерелья было таким сильным, что сыграло с ним злую шутку. Короче, начало партии не задалось. А вот рассвирепевший Седой, перехватив инициативу, несколькими точными ударами не оставил противнику никаких шансов. Все присутствующие завороженно глядели на него как на фокусника. Все, кроме Младшего. Тот глядел на дверь, в которой появился Старший и удовлетворенно кивнул напарнику. Парень, почувствовав слабость в ногах, привалился к стене спиной. Они были в нескольких шагах от вице-консула и от возможного провала. Провала, от которого не застрахованы даже самые опытные разведчики. Все по жизни понятно и объяснимо: взрослые люди играют в сыщиков-разбойников, и в игре возможен не только выигрыш. Но, учитывая важность операции и напряженную обстановку в стране, сегодняшние «штучные» специалисты в мгновение ока могли превратиться в завтрашних «зеков». И эти несколько шагов вице-консулу не дала сделать эта хрупкая девушка. Он медленно поднял глаза на Анюту, но та завороженно смотрела на Муромцева. Седой положил кий и повернулся к вице-консулу:

— Вот так вот, доннер веттер, — и, взяв со столика ожерелье, он торжественно одел его на шею Анюты.

Старший кружил в каюте вокруг стола, придирчиво оглядывая разложенный им вокруг бутылки водки гастрономический ассортимент, спохватываясь и добавляя к натюрморту что-то еще из содержимого его потрепанного большого баула. За этим занятием его и застал Младший. Он хотел было что-то спросить наставника, но после взгляда на стол вопрос отпал сам собой.

— Порядок, Сашок, садись, — Старший довольно потер руки. — Надо это дело… — далее последовал характерный жест.

— Ну ты, Михалыч, и запасливый. А я уж собирался командировочные взять да в бар бежать, — восхищенно сказал парень, уловив обонянием аромат стола.

— Поживи с мое, — довольно буркнул Михалыч. — Ну, давай, напарник, выпьем, — он взял бутылку водки и налил по полстакана каждому.

— Ты знаешь, вот гляжу я на эти цацки, — Старший мотнул головой куда-то в сторону, — и сердце кровью обливается. Зачем же они все это прятали от народа, когда в двадцатые голодуха была, когда у меня, почитай, вся родня вымерла на Волге.

Глаза его подозрительно заблестели, он как-то по-детски шмыгнул носом.

— Да я эту недорезанную буржуйскую контру… — он зло опрокинул в рот содержимое стакана и тут же налил снова. — А ты чего, Сашок? — указал он огурцом на нетронутую порцию товарища.

— Я, Михалыч… — у Сашка запершило в горле. Оба расчувствовались, но каждый по своей причине. — Я за тебя хочу выпить. Какой девчонке ты жизнь нынче спас! Ты вот ее даже толком не видел, а я… Эх, да я бы за такой куда угодно! — залпом выпив водку, он прикрыл глаза, помолчал несколько секунд, потом встрепенулся и протянул товарищу руку: — Спасибо тебе, Михалыч.

Пароход ошвартовался в Рижском порту. Пассажиры, столпившись на палубе с чемоданами, по очереди медленно спускались по трапу на причал, а затем ручейком текли в здание морвокзала. Анюта не спешила примкнуть к самым нетерпеливым, тем более что Седой куда-то уединился с Хемницем. Она стояла на палубе, глядела на море и мысленно прощалась с ним, как несколько дней назад также попрощалась на юге с морем Черным. Кто знает, как сложится ее дальнейшая судьба, придется ли когда-нибудь еще услышать врачующий душу шорох морских волн?