Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Девушка ответила не сразу. Она лежала с закрытыми глазами, и легкая улыбка блуждала на ее губах. Муромцев в темноте не видел ее лица, но даже если бы и увидел, то даже такой опытный психолог, как он, не смог бы догадаться о причине этой улыбки. А она в эту минуту повторяла про себя: «Я верила, я знала, он не враг. Я объясню это Климову, и он поймет…»

Седой повторил вопрос. В темноте, найдя руку мужчины, она легонько пожала ее в ответ.

— А что было потом? — нарушила она тишину.

— Потом? Солдата расстреляли в тот же день. А через несколько дней, поздно вечером при обходе постов, вдруг сзади выстрел. Офицер, который в этот момент случайно закрыл меня собою, получил пулю в голову. Кто стрелял, в кого — сразу не установили, однако Лев Николаевич, тот самый контрразведчик, сразу послал за унтером. А того и след простыл, исчез. Искали, но не нашли. Вот такая история.

— А этот Лев Николаевич, он сейчас где? — просто так, из любопытства спросила Анюта.

— Не знаю. Столько времени прошло… жив ли, нет, не ведаю. Впрочем, как и то, что с нами произойдет завтра. Давайте-ка лучше подумаем, как нам выпутаться из этой заварухи…

Разбудили их мужские голоса. В открытую крышку погреба спустилась лестница и прозвучал голос унтера:

— Вылезайте, гости дорогие.

Седой и Анюта поочередно выбрались наверх, щурясь от света. Вчерашние похитители в том же составе стояли полукругом в сарае и насмешливо рассматривали пленников. Васятка и Трофимыч держали револьверы наизготовку. Нехорошее предчувствие вспышкой промелькнуло на лице девушки, и это не укрылось от внимания унтера.

— Не боись, барышня, это они на всякий случай, мало ли чего придет в голову твоему кавалеру. А потревожили мы вас ни свет ни заря потому, что времени у нас нету, а разговор имеется, серьезный разговор. Вас, господин хороший, попрошу в избу. А мамзель тут под присмотром Васятки пока побудет.

Унтер сделал знак Седому и пошел к выходу. Седой взглянул на спутницу, кивнул ей, стараясь подбодрить, и последовал за старым знакомым. За ними подался и Трофимыч с наганом. На самом выходе унтер обернулся к молодому парню:

— Мамзели с утрева небось умыться надобно, так ты, Васятка, сопроводи.

Они гуськом прошли к дому, унтер и Седой зашли внутрь, а Трофимыч сел на крыльцо, поигрывая оружием.

Васятка оглядел Анюту и, весело фыркнув, засунул наган за ремень брюк:

— Пошли, прынцесса.

Он пошел первым, за ним Анюта. Насмешка парня ее задела, хотя она отдавала себе отчет, что ночь, проведенная на охапке сена, должна была наложить свой отпечаток на ее внешний вид. Остановившись, она машинально провела рукой по лицу и волосам, убирая соломинки, и огляделась. Сена в сарае было много, по всему видно, мужикам пришлось поработать. Она вдруг с горечью подумала, что вот такие простые, работящие мужики, а занялись разбойными делами. «Небось и семьи с детишками имеют, а поди ж ты… Стоп. А почему ты решила, что они разбойники? Может, просто узнали про клад и требуют разделить по справедливости хозяйские драгоценности, нажитые подневольным крестьянским трудом? Если так, то…»

Она не успела додумать. От ворот донесся нетерпеливый окрик парня. Встряхнув головой, Анюта направилась к воротам. Выходя, она случайно наткнулась взглядом на серп, засунутый за деревянную поперечину стены сарая.

Между тем в избе в это время унтер по-хозяйски сел за стол и, пристально глянув на бывшего батальонного командира, стоящего перед ним, медленно заговорил, тщательно выговаривая слова:

— Значит, так, ваше благородие. Нашли мы твои сокровища.

Муромцев сделал непроизвольное движение в сторону унтера, но тот ожидал подобной реакции и внушительно погрозил бывшему барчуку невесть откуда взявшимся наганом.

— Ну, ваше благородие. Не надо, не нервничай. Сам ведь понимаешь, если что, девчонке твоей конец, да и тебе не убечь… пуля, она догонит. А я тебе дело хочу предложить, — перешел он на полушепот. — Садись.

Муромцев сел на скамью напротив унтера. «Главное, успокойся и не дергайся, унтер правильно говорит. Что же, посмотрим, что ты там этакое замыслил», — приказал он себе и, глубоко вздохнув, приготовился слушать.

— Ты не боись, я за прошлое на тебя зла не держу. И то сказать, не было счастья, да несчастье помогло. Я ведь тогда в тебя не попал. Офицерик один, Царствие ему Небесное, дорогу пуле перекрыл. Вот не будь тебя сейчас, как бы мы клад-то нашли? Вот и соображаю я, что нужны мы друг дружке.