Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Входите, открыто!

Первой за порог скромно вступила невысокая девушка лет двадцати, в простеньком демисезонном пальто и косынке. Активно подталкивая ее в спину, в комнату ввалился сын Николая Филимоновича Михаил, инженер одного из московских заводов, месяц назад отпраздновавший двадцатипятилетие. Новый плащ несколько скрадывал его рослую спортивную фигуру.

— Привет, батя.

— Здоровы бывали, молодежь.

— Здравствуйте, Николай Филимонович, — последовало персональное приветствие от подруги сына.

— Здравствуй, красавица, проходи, — он подошел к девушке. — Давай пальтишко.

В раскрытую дверь ворвались праздничные кухонные запахи. Отец, определив пальто на вешалку и потянув носом, показал девушке большой палец.

— Анюта, здравствуй, милая, — в дверях появилась Мария Власовна, маленькая стройная женщина средних лет. — Поможешь мне немножко? Я вам уже почти все приготовила. Коля, достань, пожалуйста, доску.

Глебов-старший вынул из буфета доску под пирог, передал супруге, и женщины ушли на кухню.

— Ну как старая гвардия на параде прошла? Ваши все собрались? — Михаил подошел к репродуктору, убавил громкость до минимума, затем подошел к окну.

— Борозды не испортили. Вот только погодка подкачала. Как зарядило моросить с утра, так и не унимается. А народ пришел. Все, кто живой и здоровый, пришли. Из списка только Васильича не было, захворал. Ну а про Игнатова ты сам вчера слышал.

— Жалко, дядю Павла, под самый праздник…

— Там, на небесах, наши праздники не считаются. Призывают строго по расписанию.

Мужчины замолчали. Вот уже не один год вместе с войсками на военном параде проходила «коробка» бывших красногвардейцев. За несколько недель до парада ветераны собирались по вечерам в условленном месте, надевали старые пальто и телогрейки, получали трехлинейки с заклепанным затвором и отрабатывали условное прохождение перед Мавзолеем. И к каждому параду их группа становилась на одного-двух бойцов меньше. Вот и нынешний Первомай тридцать восьмого года не стал исключением.

Николай Филимонович прервал молчание:

— Может, помянем Павла Сергеевича? — и, не дожидаясь ответа, подошел к буфету, достал оттуда графин с водкой. В этот момент в коридоре послышались шаги. Отец проворно сунул графин обратно. Но шаги минули дверь Глебовых.

— Ладно, — махнул он рукой. — Пирог принесут, вот и помянем. А пока, может, партийку сгоняем? Я тут начал, давай продолжай за белых.

Михаил, подойдя к столу и взглянув на позицию, сделал ход.

— Ага, а вот в предпоследнем выпуске «Шахматы в СССР», — отец кивнул на стопку еженедельников на столе, — пишут, что здесь надежнее пойти слоном на d2. Тогда мы вот таким путем вас побеспокоим…

Игроки сделали несколько быстрых ходов.

— Ты знаешь, Миша, давно хочу тебе сказать. Нравится мне твоя Анюта. Скромная, без ненужного форсу. И в вашей компании веселая, и к нам, старикам, подход имеет. Только вот какая-то очень правильная иногда бывает… чересчур. Как-то даже не по себе становится. Мы однажды разговорились тут, тебя ожидаючи. Арестовали у них на работе одного. Так вот, слово за слово, она так распалилась — стрелять, говорит, таких без суда и следствия. А меня черт за язык дернул сказать, что, может, не стоит вот так сразу, с плеча-то рубить. Ну, типа во всяком таком деле разбираться надо. И она так разошлась-распалилась, что «либералистом» меня обозвала. Правда, потом успокоилась. Отходчивая. Да… Откуда у нее такая непримиримость? — отец изобразил растопыренными пальцами, как он понимает ее состояние.

— Я же тебе говорил: отца с матерью у нее в гражданскую белые замучили, росла с теткой. Жизнь, сам понимаешь, была несладкая.

— Да все я понимаю, только… пора и вам уже понимать, что не на все вопросы в жизни имеются прямые ответы.

— Хм-м… а может, в наше время это не так уж и плохо? Вон вокруг врагов-то сколько развелось. Думаю, сейчас партийной линии крепко держаться надо. Кстати, вот она — комсомолка, а прочней другого партийца будет.

— Здрасте вам. Яйца курицу учить будут. Я ж не об том…

В коридоре послышались шаги, и в комнату со словами: «Пирог уже на подходе», — вошла Мария Власовна, а следом за ней — Анюта.

Хозяин явно обрадовался их появлению, получив возможность уйти от продолжения дискуссии с сыном. Широким мужским жестом он предложил выпить за то, чтобы пирог удался, но сразу же нарвался на строгое замечание супруги. Строгость Марии Власовны была объяснима. Совсем скоро они с мужем должны были ехать к друзьям, чтобы вместе отпраздновать День международной солидарности трудящихся.