Себастьян Фолкс - Дьявол не любит ждать

Палач-извращенец с уже вскрытой когда-то черепной коробкой издал животный вой и повалился на спальную полку. Взяв его за ноги, Бонд и Скарлетт стали мало-помалу просовывать его головой вперед в узкую щель полуоткрытого окна. Пока они пытались перехватить поудобнее его дергающиеся ноги, поезд подъехал к узкому туннелю, торцы и стены которого были облицованы кирпичом. В тот момент, когда их купе поравнялось со въездом в туннель, оказалось, что зазор между стенками вагона и краем туннеля довольно-таки мал; на въезде часть кирпичей была вмонтирована в стену чисто декоративно, образуя своего рода зубчатый обод вокруг жерла, уходящего вглубь. Один из кирпичей снес торчавшую из окна купе голову Шагрена, и этот лопнувший шар рикошетом ударился о стену туннеля. Вскоре вагон вновь выехал на открытое пространство, и Бонд поспешил вытолкать обезглавленное тело в окно. После этой весьма неприятной работы он как подкошенный рухнул на свое сиденье.

Скарлетт закрыла лицо руками и заплакала.

Когда Бонд проснулся, было уже светло; Скарлетт примостилась рядом с ним на полке, обхватила его руками и крепко прижалась к нему. Перед тем как лечь, она укрыла их обоих серым вагонным одеялом и набросила сверху теплую кофту, отобранную у кассирши на бензоколонке.

Волосы Скарлетт разметались по подушке и по лицу Бонда, словно темной шалью прикрывая ему глаза. Она осторожно погладила его покрытую старыми и свежими ранами спину и прошептала на ухо:

— Мы уже почти приехали, почти на месте, дорогой. Представь себе завтрак в Ленинграде в «Литературном кафе» на Невском проспекте. Отец рассказывал мне про это кафе. Мы закажем яичницу с копченой лососиной и кофе. А потом — катер. Хельсинки. А дальше — Париж.

Бонд улыбнулся, перевернулся на спину и поцеловал ее в губы. Несколько часов сна частично восстановили его силы.

— Вот интересно: почему каждый раз, как мы собираемся заняться любовью, — спросил он, — нас обязательно кто-нибудь прервет, перебьет или что-то помешает? Это что — тоже судьба?

— Нет, — ответила Скарлетт, — если судьба и вмешивается в нашу жизнь таким странным способом, то лишь для того, чтобы мы по-настоящему оценили наше счастье, когда наконец дождемся возможности быть вместе.

Скарлетт вышла в коридор и отправилась в туалет, прихватив губку и мыло из портфеля водителя «Волги». Бонд тем временем стал планировать очередной нелегкий день. Как только они доберутся до Хельсинки, он сразу же позвонит М. и выяснит, что произошло с «каспийским морским чудовищем». При мысли об этом телефонном разговоре Бонд непроизвольно улыбнулся. Старик никогда не мог скрыть удовольствия, когда слышал его голос после долгого вынужденного радиомолчания.

Они выжали все, что можно, из советского тюбика с зубной пастой и ржавого вагонного умывальника; после этого оставалось только сидеть и ждать, когда поезд прибудет в Ленинград.

— Скарлетт, как только мы попадем в район порта, — сказал Бонд, — тебе придется самой найти такого человека, у которого, во-первых, есть катер, а во-вторых — здоровая склонность к рискованным приключениям. Граница между коммунистами и свободным миром проходит где-то посредине Финского залива. Я думаю, у нас есть все основания полагать, что эту водную границу постоянно патрулирует вооруженная береговая охрана, или, как называют здесь эти подразделения, морские пограничники.

— Значит, мое задание — найти пирата, — предположила Скарлетт.

— Именно так, — подтвердил Бонд. — Причем пирата, у которого есть очень быстроходный катер.

— Мне понадобятся деньги.

— Слушай, я так скоро переквалифицируюсь в налетчика или даже в обычного карманника.

— У тебя к этому врожденная склонность, любимый. Грех не воспользоваться.

Бонд тяжело вздохнул и, вынув обойму из люгера, пересчитал патроны.

От Московского вокзала до Невского проспекта было рукой подать. Позавтракав, они распределили обязанности на первую половину дня. Бонду предстояло раздобыть денег, а Скарлетт должна была заняться поисками подходящего катера в порту. Встречу они назначили позади Пушкинского театра в час дня. Бонд, сгорая от стыда, стащил с прилавка универмага вязаную шапочку, отворот которой можно было отогнуть, закрыв таким образом б о льшую часть лица. Этим нехитрым маскировочным приспособлением он и воспользовался, когда пришло время совершить налет на инкассаторскую машину, которая подвезла наличные деньги к отделению какого-то банка на тихой улочке неподалеку от Московского проспекта. Бонду оставалось утешать себя тем, что хотя бы стрелять на сей раз не пришлось: при виде наставленного на него пистолета охранник от изумления остолбенел и даже не пытался оказать сопротивление. Более того, когда Бонд покинул место преступления, инкассаторы, по-видимому, еще какое-то время пребывали в ступоре, потому что он успел не только выбросить шапочку в урну, но и удалиться от здания банка на приличное расстояние, прежде чем далеко позади раздался вой милицейской сирены. Избавившись от компрометирующего головного убора, Бонд вынул из портфеля и надел соломенную шляпу «учителя математики», купленную в ГУМе, а затем, напустив на себя как можно более непринужденный вид, провел оставшееся до встречи время в городском саду на набережной Невы.