Богомил Райнов: Тайфуны с ласковыми именами

— Но не голыми руками, был и пистолет?

Она смотрит на меня пронзительным взглядом, и ее роскошные голубые глаза вдруг становятся серыми.

— Ты что, виделся с Розмари?

— Где я мог с нею видеться?

— Я невольно об этом подумала, потому что у меня действительно был пистолет. Только уже было поздно. Бруннер тоже был убит.

— Что-то я не замечаю, чтоб ты была в трауре, дорогая. А черное было бы тебе к лицу. И ты бы в нем казалась стройней.

— Пора тебе понять, мой мальчик, что стройностью я не дорожу, как твоя Розмари, напротив. В этом мире еще не перевелись мужчины с нормальным вкусом.

— Значит, упустила брильянты… — обобщаю я. — Мне стоило такого труда обеспечить их тебе, а ты под конец упустила их.

— Этого бы не случилось, если бы в тот день, прежде чем уехать из Лозанны, мы завернули ненадолго к Виолете. Но я не знала, где ее вилла. А ты знал, и ключ был у тебя в кармане, но меня ты туда не повез.

— А знаешь, чем бы это кончилось, если бы мы туда заехали? Мы до сих пор лежали бы там с тобой вдвоем, в том бункере, и никто не смог бы нас вызволить, потому что никто, кроме меня, и не подозревал о существовании этого бункера. И если я говорю: «До сих пор лежали бы с тобой вдвоем», то тебе, должно быть, ясно, что не в любовных объятиях, а в холодных и мерзких — в объятиях смерти.

— В самом деле… Эта гадюка Виолета уже была начеку… Мне и в голову не пришло…

— Но ты, дорогая, по крайней мере те чемоданчики сумела обследовать? Там было немало дельных вещиц…

— Чего их обследовать. Унесла целиком, и теперь они лежат в банковском сейфе на мое имя. Конечно, это не брильянты. Но я не жадна. Если у тебя есть интеллект, можно прожить и без брильянтов. В них нуждаются только такие легкомысленные особы, как твоя Розмари. Найдет себе вертопраха вроде тебя, не знающего цены деньгам, и быстро спустит свои камушки. А у меня другие планы…

— По торговой части… — догадываюсь я. — Фрау Пульфер…

— С фрау Пульфер у меня нет ничего общего, мой мальчик. Розничная торговля меня не прельщает.

— Понимаю. Ты откроешь отель.

— Отель — это неплохо, — кивает Флора. — Но он медленно окупается. Нет, лучше я открою шикарный ресторан в каком-нибудь шикарном месте…

— А меня не возьмешь в компаньоны?

— И не подумаю.

— Но ведь должность домашнего пса еще не занята?

— Да, но мне бы не хотелось одновременно заводить и домашнюю змею. У тебя, мой мальчик, характер не дай бог. Не говоря уже о том, что ты любишь вести двойную игру, и командовать ты не прочь…

— Не подозревал, что ты такого мнения обо мне, — сокрушенно говорю я.

— В сущности, я бы могла тебя взять, если бы ты не был замешан во всяких опасных делах, связанных с политикой. Сам замешан, значит, и я могу оказаться замешанной. Нет, Пьер! Деньги я люблю, но и покой мне дорог.

— Ясно: тебе нужен муж.

— Если мне понадобится муж, без труда найду. Хотя и рост и вес у меня не такие, как у твоего американского феномена. Верно, число мужчин с нормальным вкусом катастрофически падает, но я не теряю надежды, мой мальчик.

— Раз только за этим столиком их двое…

— Приятно слышать, — восклицает она таким тоном, словно другого и не ожидала. — Но мне, пожалуй, пора.

Я провожаю ее до лестницы и стоически выношу ее дружеское рукопожатие.

— Если когда-нибудь судьба забросит тебя в мой ресторан — где он будет, я пока не знаю, — можешь не сомневаться, обед тебе поднесут за счет фирмы, — обещает она. Сделав несколько шагов, Флора оборачивается и добавляет, чтобы я не слишком обольщался: — Первый обед!

Я иду на место, чтобы расплатиться.

— Какая женщина! — произносит Борислав с оттенком восхищения.

— Женщина что надо, — соглашаюсь я. И вот мы снова летим по серой ленте шоссе, извивающейся среди изумрудных холмов. Только теперь уже за рулем Борислав, что дает мне наконец возможность призвать в союзники сон, в котором, как известно, иные склонны видеть младшего брата смерти. Но с младшим братом общаться не опасно, гораздо страшней объятия его старшей сестрицы.

— До чего же надоело слушать эти ваши истории, — откровенно заявляет Борислав. — Брильянты, брильянты…

— А каково мне?

— И что в них особенного, в этих брильянтах? — продолжает рассуждать мой друг.

— В том-то и дело, что ничего особенного. Чистый углерод.