Михаил Толкач - На сопках Маньчжурии

…Хоронили Кузовчикова на церковном кладбище. Впряженный в двуколку ослик едва волок повозку с чёрным гробом. Марфа в тёмном платке и такой же кофте под коротким пальто держалась за дроги. Варвара Акимовна в белой накидке и белом полушалке — траур по-китайски — шла вяло, опустив голову. Ошинованные колёса взбивали жёлтую пыль. Ветер подхватывал её и уносил вихрями вдоль Скобелевской улицы. За повозкой плелась собака.

Отпевали Ивана Спиридоновича в Алексеевской церкви. Батюшка, хилый старик с серебряным крестом на епитрахили, речитативом тянул:

Варвара Акимовна, Марфа с плакальщицами подхватывали:

Пахло ладаном и сгоревшим воском. Поминальные свечи, свитки с погребальными заклинаниями сожгли на могиле, подровняли жёлтый холмик. Игнатова расплатилась с гробовщиками. Рассчиталась с возницей и плакальщицами. Они покинули погост. Они с Марфой посидели на чужой скамейке поблизости от захоронения казака. На соседнем сером камне были высечены слова:

Поминки Игнатова устроила в фанзе Марфы. Пришли три соседки да позвали отставного фельдшера. Пили горькую. Хлебали щи. Жевали блины с мёдом. Посередине стола сиротливо стоял лафитник с водкой, покрытый ломтиком хлеба — для покойника.

— Не зря говорят в народе: «Не суди человека по богатой свадьбе, а смотри на его похороны». Тут подлинная судьба покойного! — сказал фельдшер, шевеля усищами.

— Совестливому человеку — честь до гроба! — Лицо Варвары Акимовны увяло. На нём ещё заметны были следы побоев на допросах у Тачибаны. — Иван Спиридонович смирный был, безответный.

Марфа опьянела. Глаза слезились. Узловатые пальцы непрестанно мяли мякиш.

— Под меня катил шар Ваня, — осоловело плела она околесицу непослушным языком. — Фигушки, казак, не для тебя росла!

— У порога сироты правда и враньё — в очередь! Царство ему небесное! — Согбенная соседка крестилась и плакала. А у порога фанзы стояла лохматая собака, ждала подачки…

Корэхито Тачибана терпеливо ждал очередного сообщения «Арата». Ему досаждали штабные чины: «Как идёт операция «Гнев Аматэрасу»? Отвечал он сдержанно: «Развивается по намеченному плану».

Вести с той стороны границы не поступали и он замкнулся в себе, подозревая худшее. В своём кабинете без интереса просматривал бумаги в папке. Изредка его тревожили чиновники из Военной миссии. Поступали донесения тайных агентов. Однажды наткнулся на информацию о смерти и похоронах казака Кузовчикова. Описаны были хлопоты вдовы Игнатовой по его лечению и проводах на кладбище в Модягоувку. Тут же справка на Марфу-стрелочницу и купца Фёдора Морозова. Сведения о священнике Алексеевской церкви. Всё это не давало ответа на главный вопрос: «Игнатова является агентом русских или нет?». И Тачибана посчитал преждевременным арестовывать её. Пусть поживёт как приманка…

Город отмечал Новый 1945 год. Тачибана решил поинтересоваться у Шепунова судьбой агентов, засланных в Россию. Тот ответил, что по его каналам никаких известий не поступало. Попутно проинформировал, что разведчик под псевдонимом «Зайчик» провалился по собственной неосторожности. Как установлено, «Зайчик» широко погулял на базарчике в Наушках. В билетную кассу сунул пачку тридцаток, как купец. Назвал Верхнеудинск вместо Улан-Удэ. Подозрение пало: здоровый, а не на фронте — почему?

— Кто бы мог подумать? — В голосе полковника Шепунова — сожаление. — Когда готовили, был стеснительный…

— Саёнара! — не дослушав Шепунова, бросил трубку Тачибана: подлые дикари! Японскому капитану припомнился случай по Берлину. На одной из улиц старик, облачённый в старый мундир солдата, безумными глазами таращился на прохожих и напевно выкрикивал: «Вир альте Аффен зинд нойе Ваффен!». Зная с пятого на десятое немецкий, Корэхито перевёл песенку для себя: «Мы, старые обезьяны — новое оружие!». Певца настигли два молодчика с красными повязками на рукавах, затолкали в чёрную машину. У Тачибаны было желание поступить так с Шепуновым…

Он зашёл в ресторан «Нью-Харбин». На столах красовались нарциссы. Подавали маринованные побеги бамбука. «Дикари!» — презрительно смотрел он на празднества. Он не отрицал влияние Китая на культуру страны Ямато. Китайцы замерли в своём движении. Нихондзины превзошли учителей. Он переносился мысленно на острова Ниппон. Там красочно и торжественно встречают Новый год. По радио звучат 108 ударов колокола. После этого ложатся спать. Ещё в темноте поднимаются, чтобы не пропустить рассвет Нового года. На праздничном столе — рисовое печенье: знак изобилия. Длинные тонкие макароны — примета благоденствия на долгие годы. Гороховые запеканки и соусы — символ здоровья…