Хеммонд Иннес - Воздушная тревога

Большей частью самолеты шли высоко, и огни прожекторов беспомощно дрожали, не в состоянии выхватить их из тьмы. Оперативный отряд лишь иногда сообщал нам засечку. От случая к случаю они сбрасывали осветительные ракеты или бомбы. Казалось, что эти полеты не более чем рекогносцировка, так как фугасные бомбы пускались в ход редко. А разрывы осветительных ракет, как бы прокладывающих путь к Лондону наводили на мысль, что опытные пилоты показывают дорогу молодым.

На самом деле их трасса пролегала над Торби по чистому сопадению, но мы тем не менее не могли отделаться от ощущения, что в качестве своей цели они избрали именно нас. Один раз я был абсолютно убежден, что вот-вот начнется. Как раз перед этим был период относительного затишья, когда небо казалось до странности пустым. Лишь к юго-востоку, где над устьем Темзы не прекращался поток самолетов, участвовавших в воздушном налете на Лондон, были видны лучи прожекторов.

Мики вдруг сказал:

— Вон, опять летит… ублюдок.

Далеко к юго-востоку показался узелок лучей прожекторов и тут же зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Вызываю все орудия. Вызываю все орудия. Раз, два три три? Четыре?

— Четыре, — сказал я.

— Пять, шесть. Вы на проводе, три?

— Три, — сказал чей-то голос.

— С юго-востока один вражеский. Высота 10 тысяч футов.

Я передал информацию Лэнгдону.

— Тут уже кое-чем пахнет — сказал он, вставая с шезлонга. — Наводчики, по местам!

Кэн и Четвуд взобрались на свои сиденья. Орудие развернулось жерлом в сторону самолета, словно вынюхивая его. Лучи прожекторов подвинулись ближе. По мере приближения самолета вспыхивали все новые и новые, пока, наконец, не взметнулись вверх и лучи прожекторов за долиной. В их ослепительно белом свете были видны мельчайшие неровности рельефа нашего летного поля.

Ствол орудия медленно поднялся. Мы напрягли зрение вглядываясь в точку, в которой сходились все лучи.

— Вон он, — сказал вдруг Кэн взволнованным голосом.

В лучах прожектора показалось белое пятнышко, но оно оставалось на месте, и лучи от него отодвинулись.

— Виноват, — поправился Кэн, — это всего лишь звезда.

И тут напряженную тишину разорвал «танной»:

— Внимание! Внимание! Проследить за тем, чтобы не горело никаких огней. Немедленно потушить все огни. Вражеские самолеты прямо над головой. Примите все меры, чтобы не было видно никаких огней. Все.

— А что если сейчас включат огни посадочной полосы? — сказал Фуллер.

— Я бы этому не удивился, — ответил Кэн. Он повернулся ко мне. — Тебя ведь тут не было, а, Барри, когда это случилось? Дело было на прошлой неделе. Они врубили ее на полную катушку для садившегося «харрикейна» [14] «Харрикейн» — английский истребитель, использовавшийся во время второй мировой войны. , когда прямо над нами был джерри. Вот мы сдрейфили! Тот пилот просто не мог не видеть, что это аэродром.

— Нет, вы только поглядите на этого тупого подонка! — возмутился Мики.

От офицерской столовой, находившейся в дальнем углу аэродрома по соседству с огневой позицией другой нашей трехдюймовки, отъехала автомашина. Ее фары, хотя и притушенные, отчетливо сверкнули на темном фоне ангаров.

— Будь я рядом, я не знаю, что бы сделал. Приказал бы ему потушить фары и даже не стал бы повторять. А если б он их не выключил, я бы по ним выстрелил. Выстрелил бы, и все — плевать мне, офицер он или не офицер. Вот придурок — всех ставит под удар.

Относительно огней у Мики была фобия. В нем как-то странно сочетались трусость и смелость, и точно так же странно в нем уживались щедрость и эгоизм. Вечером в бараке он ругался на чем свет стоит, если не тушили свет. Каждый вечер он делал обход, чтобы убедиться, что огни везде погашены. Если где-то была видна хоть малейшая щель, он не отставал, пока ее не затыкали. Было даже известно, что он пожаловался на то, что свет сквозь доски пола пробивается сбоку барака. А если он был дежурным, невозможно было войти или выйти из барака без того, чтобы он не предупредил: «Следите за светом!», причем слова эти произносились грубо, угрожающим голосом.

В данном же случае он был более чем прав в своем гневе. Едва он замолк, как с другого конца аэродрома мы услышали слабый крик: «Выключите фары!» Они моментально погасли, и уже нигде на аэродроме не было видно ни огонька, однако его, будто в полнолуние, освещали ближайшие прожектора. Я понимал, что с высоты десяти тысяч футов нас наверняка видно, и напряженно ждал, когда раздастся свист первой бомбы.