Борис Соколов - Абхазская повесть

— Вы в Сочи? — услышала она сзади вкрадчивый голос. Он сразу вернул Елену Николаевну к действительности. Она обернулась и увидела Майсурадзе.

— Нет, в Сухум! — холодно ответила она и отодвинулась. Но он не заметил или не хотел заметить ее сдержанности.

— Отдыхать?

— Нет, по делу! — сказала она уже резче. Неужели он не понимал ее состояния!

— По делу? — удивленно переспросил он. — Вы раньше бывали на юге?

— Нет, в первый раз. — Она повернулась к нему спиной.

— Тогда надо выпить. При переходе экватора новичков купают в океане, у нас — в вине.

Она почувствовала на затылке его горячее дыхание. Его руки обняли ее. Она обернулась. Хотела ударить по багрово-красному потному лицу, но удержалась.

— Оставьте меня! Вы пьяны, как вам не стыдно!

— Вы меня не поняли, — пятясь к двери, пробормотал Майсурадзе, оглянулся по сторонам и юркнул в купе.

Брезгливое чувство охватило ее, сердце сжалось от обиды. Хотелось, как в детстве, забиться в темный угол и плакать.

— Едете на юг, а хандрите! — сказал кто-то. Теперь она решила: если пристанут — ударит. Обернулась.

Закуривая папиросу, в дверях стоял Сергей Яковлевич. Из-за его спины высовывался Константиниди.

Взволнованная и оскорбленная, она молчала.

— Запомните этот снег, завтра Вы его не увидите. Будет солнце, зелень, цветы и будет море, — сказал Константиниди и подошел к окну: — Вы никогда не видели моря?

— Нет, только на картинах, — ответила она, успокаиваясь.

— Ну, это не то! — вмешался Обловацкий. — Когда я впервые увидел море, мне хотелось кричать от восторга. Да и теперь, каждый раз встречаясь с ним, я волнуюсь.

— У меня нет этого чувства. Я помню море, должно быть, с того момента, когда мать впервые вынесла меня из дому. Оно вошло в меня раз и навсегда, как воздух и солнце, — медленно, точно обдумывая, говорил Константиниди. — Подождите, увидите сами и загоритесь, — пообещал он уверенно.

— А Вы сухумец? — поинтересовалась Елена Николаевна.

Константиниди кивнул головой.

— И историк и музыкант?

— …и мореплаватель и плотник, — проскандировал Обловацкий.

Константиниди застенчиво пожал плечами:

— Я музыкант по профессии, а историк по влечению сердца. И то — интересуюсь историей только своей маленькой республики.

Он производил приятное впечатление скромной манерой держаться.

— Раскажите о Сухуме, — попросила Елена Николаевна.

— С удовольствием, но что Вас интересует?

— Все о городе, природе, — она поправила сползшую на лоб прядь волос. — Ну, словом, все, что может интересовать такого дилетанта, как я.

— Хорошо! Но говоря о городе с точки зрения удобств местных гостиниц, пляжа и базарных цен, я вряд ли удовлетворю Вас. Хотите, я расскажу Вам историю Абхазии. Поверьте, это куда интересней.

— Согласна!

— Пойдемте в купе, там удобнее, — предложил Обловацкий.

— Нет, нет, только не туда, — вспомнив о Майсурадзе и Жирухине, запротестовала Елена Николаевна.

— Поэты древней Эллады за тысячи лет до нашей эры воспели аргонавтов Язона, — начал Константиниди. — В поисках «золотого руна» на корабле «Арго» они достигли берегов легендарной Колхиды. Классики древних сделали эту страну и дочь ее — Абхазию жилищем мифической богини Эос. Здесь жили и лучезарный Гелиос, златокудрая Цирцея и злая волшебница Медея, жестоко отомстившая Язону за неверность.

Красивая сказка? Легенда, пришедшая к нам из далекого прошлого? Но за легендой потянулись люди.

На побережье цвели богатые греческие колонии. Расторопные купцы из Милета везли сюда ткани и медь. В обмен на это на запад уходили лес, пушнина, вино, мед и фрукты. Тяжелой пятой победителя прошли по этой узкой прибрежной полосе легионы Великого Рима, тесня хозяев — горцев в их орлиные гнезда. На разукрашенных судах сюда спешили патриции в свои поместья. Но шло время, и на смену ослабевшему Риму пришел другой хищник — Византия. В одном ряду с вооруженными когортами колонизаторов шли христианские проповедники, мечом и крестом подчинявшие непокорных.

— Вы рассказываете, как хорошая книга, — заметил Обловацлий.

Константиниди не улыбнулся. Он, видимо, сел на своего конька. Елена Николаевна не шелохнулась.

— Много лилось крови в этом благословенном краю. Персы, потом опять римляне, потом арабы. И каждый завоеватель строил крепости, замки и храмы, много храмов. — Он усмехнулся. — А лес и пушнина, все, что в изобилии давала эта земля, шло за море. Восстания не утихали и, наконец, дали свои плоды: абхазцы объединились с западногрузинскими племенами. Но не долго существовало Абхазско-Имеретинское государство, Вражда и жадность феодалов привели его к распаду. И снова Абхазия, раздробленная на мелкие владения, осталась в одиночестве. Ее владетельный князь Чачба не смог объединить враждующих князей — тавадов. И снова на побережье появились иноземцы — разведчики богатой Генуи. Меняются названия селений и городов. Растут города и крепости… и храмы.