— От двухсот пятидесяти до трех тысяч долларов.
— Дешево, однако, ценится жизнь.
— В других странах она еще дешевле.
— Полагаю, у вас есть подозреваемый?
— Двое.
— И кто же?
— Один из них — вы.
— Так я и думал. Почему?
— Биржа. На следующий день после смерти моего отца акции компаний, имеющих контракт с его профсоюзом, начали падать в цене. И падали три дня, потому что никто не знал, будет забастовка или нет. Акции двух компаний падали столь стремительно, что по ним прекратили торги.
— Я это знаю.
— Тот, кто знал, что моего отца должны убить и разбирался в тонкостях биржевой игры, мог продать акции и сорвать крупный куш. Вы продали акции, мистер Кенсингтон.
— И сколько я заработал?
— Три миллиона плюс-минус двести тысяч.
— Я заработал четыре миллиона двести тысяч, но ты выполнил домашнюю работу на «отлично».
— А как вам моя версия?
— Хорошая версия, но ты не прав. Я продал акции потому, что полагался на собственное суждение. Видишь ли, я не сомневался, что Сэмми Хэнкс побьет твоего отца. Даже после телевизионного фиаско я по-прежнему думал, что Сэмми победит. Никакой дополнительной информации у меня не было, но я мог проследить наметившуюся тенденцию, а состояла она в том, что в последние годы в профсоюзах активно пошла смена поколений: молодежь вышибала стариков. Вот я и решил, что Сэмми выиграет, а его угрозы прибегнуть к забастовке напугают биржу. После той телепередачи никакой реакции не последовало, потому что все думали, что твой отец победит. А когда его убили, а подсчет голосов показал, что этот припадочный стал президентом, многие запаниковали и начали сбрасывать акции. Потому-то я и оказался в большом плюсе. Твое дело, сынок, поверить мне или нет, но все было именно так.
После короткого раздумья Келли кивнул.
— Я вам верю.
— Хорошо. А кто же второй подозреваемый?
— Прежде чем я назову его вам, я хочу выяснить, сделаете ли вы то, о чем я вас попрошу. Короче, мне нужна ваша помощь. Я пошел к Пенри, но он сказал, что без вашего указания у него связаны руки.
— Пенри работает на меня. Если тебе нужно, чтобы он что-то сделал, и я сочту, что это действительно нужно, руки у него тотчас же развяжутся.
— Я хочу узнать движение денег по банковскому счету одного человека. Раздобыть эти сведения мне не под силу.
— Большие суммы?
— Да.
— Поступление на счет или снятие?
— Снятие.
— Ты не думаешь, что это может сделать ФБР?
— Боюсь, у них уйдет на это слишком много времени и они опоздают.
— Назови мне фамилию, и через пятнадцать минут, максимум через полчаса, ты все получишь.
Полчаса спустя Койн Кенсингтон открыл Келли дверь. Тот протянул руку.
— Благодарю вас, мистер Кенсингтон. Я буду держать вас в курсе.
Кенсингтон кивнул, потом почесал лысину.
— Твой отец оставил тебе деньги, сынок?
— Да, немного оставил.
— Ты не хотел бы изучать их вместе со мной?
— Изучать деньги?
— Естественно. Это процесс бесконечный, и научиться можно очень многому, если на то есть желание.
Келли всмотрелся в толстого старика. «Он тоже одинок, — подумал Келли. — Мудрец нации одинок, как и любой другой мудрец».
— Что есть деньги, мистер Кенсингтон?
Старик просиял.
— Ты вернешься. Ты вернешься, когда разберешься с этим, и тогда я тебе все расскажу.
Келли широко улыбнулся.
— Скорее всего вернусь.
Койн Кенсингтон пристально посмотрел на Келли и помрачнел.
— Нет, ты не вернешься.
— Почему?
— Потому что, сынок, чтобы изучать деньги, надо быть жестким человеком, а… — Кенсингтон запнулся.
— Что а?
— А вот жесткости-то тебе и не хватает.
В тот же день, в три часа пополудни, Келли постучался в дверь квартиры шестьсот двенадцать, находящейся в доме, построенном три года тому назад в юго-западном секторе Вашингтона. Дверь открыл мужчина, не брившийся как минимум три дня. Он долго смотрел на Келли, прежде чем пробормотать:
— Тебе следовало позвонить.
— Я решил рискнуть. Понадеялся на то, что застану тебя. Ты занят?
Мужчина покачал головой.
— Нет, я не занят.
— Могу я зайти?
— У меня не прибрано.
— Мне без разницы.
Мужчина пожал плечами.
— Заходи.
В гостиной Келли увидел кофейный столик, на котором, кроме двух пустых водочных бутылок и третьей, заполненной наполовину, четырех смятых пачек из-под «Лаки страйк», двух пепельниц с окурками и трех грязных стаканов, лежал револьвер тридцать восьмого калибра. Мужчина сел рядом с недопитой водочной бутылкой и пистолетом.
Читать дальше