Росс Томас: Прилипалы

Через два дня после смерти Каббина Уолтер Пенри получил кусок салфетки, на которой его очень богатый, но эксцентричный клиент сообщал, что более не нуждается в услугах фирмы «Уолтер Пенри и помощники».

Через день после объявления Хэнкса победителем Микки Делла послал ему счет на недоплаченные двадцать одну тысячу триста двенадцать долларов и пятьдесят семь центов. Хэнкс тут же переправил счет в корзинку для мусора.

В газетах отмечалось, что смерть Каббина являет собой закат старой эры, а победа Хэнкса свидетельствует о приходе нового поколения профсоюзных лидеров.

Двадцать седьмого октября, через десять дней после смерти отца, Келли Каббин пришел к Койну Кенсингтону.

Толстяк открыл дверь. Келли сразу ему понравился. Красивый парень, весь в отца, но, похоже, порешительнее.

— Заходи, сынок. Я тебя ждал.

— Благодарю, — ответил Келли.

— Хочешь что-нибудь выпить?

— Нет.

— Тогда могу предложить прохладительный коктейль собственного изобретения. Кока-колу с шоколадным сиропом и ванильным мороженым.

— По-моему, это вкусно.

— Хотите попробовать?

— Конечно.

Кенсингтон прикинул, сколько у него в холодильнике мороженого, решил, что достаточно, и поспешил на кухню.

— Присядь, сынок. Уолтер Пенри сказал, что ты хочешь повидаться со мной.

— Он назвал причину?

— Сказал, что в связи со смертью твоего отца.

— Совершенно верно.

Кенсингтон вернулся с двумя полными вазочками.

— Думаю, тебе понравится, — и протянул одну Келли.

Тот попробовал.

— Вкусно. Никогда не добавлял к мороженому шоколадный сироп.

— Должен признаться, сынок, шоколад для меня что наркотик. Поверишь ли, благодаря шоколаду я стал лучше понимать алкоголиков и курильщиков. Несколько раз пытался отказаться от него, иногда мне казалось, что я победил, а потом вцеплялся губами в шоколадный батончик и все возвращалось на круги своя.

За разговором Кенсингтон не забывал про свою стряпню, так что вазочка быстро пустела. «Наверное, обжорство — это единственное оставшееся для него удовольствие, — подумал Келли, — обжорство да еще власть над людьми, возможность манипулировать ими по своему усмотрению. Это я понять могу, потому что стремился к тому же, когда хотел стать деревенским мудрецом. Может, он и был таковым, только на более высоком уровне. Мудрец всей страны, а не одной деревни».

— Я очень сожалею о смерти твоего отца, — Кенсингтон добил мороженое.

— Вы его знали?

— Лично — нет, но я много о нем слышал и читал. Не буду говорить, что он был великим человеком, но я знаю, что он бы мне понравился, будь мы знакомы.

— Насколько мне известно, он многим нравился.

— Так что привело тебя ко мне?

— Я хочу выяснить, кто его убил.

— Ага, — Кенсингтон сразу подобрался. Может, подумал он, парень что-то знает, и эти сведения помогут связать все еще болтающиеся свободные концы. — Копы говорят, что его убил Гофф, — осторожно добавил он.

— Он лишь нажал на спусковой крючок, получив за это деньги. Я хочу выяснить, кто ему заплатил.

— Пенри говорил мне, что чуть ли не сотня агентов ФБР шерстят прошлое Гоффа.

— Я знаю. Я сам работал в полиции.

— Тебе нравилась эта работа?

— Мне — да, но мои начальники сочли, что я слишком для нее мягок.

— Так у тебя есть версия?

Келли кивнул.

— Совершенно верно. У меня есть версия.

— И ты собираешься поделиться ею со мной, потому что считаешь, что я могу иметь к ней определенное отношение?

— Именно так.

— Слушаю тебя, сынок.

— Мне придется отнять у вас несколько минут.

— Не волнуйся, времени у меня много.

— У Гоффа не было мотива. Абсолютно никакого мотива. Я навел справки и выяснил, что интересовала его лишь работа в одном из балтиморских супермаркетов да вестерны. Я не говорю, что поработал так же основательно, как ФБР, но знаю наверняка, что Гофф не сумасшедший. Значит, он убил отца за деньги.

— И кто заплатил ему?

— Я думаю, фэбээровцы выяснят, что Гофф был профессиональным наемным убийцей. Но едва ли они найдут того, кто ему заплатил, потому что таких вот профессиональных маклеров, берущих заказы на убийство, поймать практически невозможно.

— Сколько, по-вашему, ему заплатили?

— В Нью-Йорке такое убийство стоит порядка семи-восьми тысяч долларов. В Вашингтоне оно обходится тысяч в десять-одиннадцать.

— А сколько стоит в Нью-Йорке убийство обычного человека? — спросил Кенсингтон, которого всегда интересовали подробности.