Роберт Стреттон - Час нетопыря

— Пока я согласен со всем, что вы сказали, — замечает Фёдлер. — Продолжайте.

— И я, и мои друзья, — продолжает Шляфлер, чувствуя в Фёдлере партнера, — считаем, что мир идет к резкой конфронтации и вскоре отвергнет весь этот противонравственный хаос, который внесли в нашу жизнь последние десятилетия. Чем быстрее скомпрометируют себя левые лозунги, тем лучше. Поэтому террористов следует истреблять, когда они слишком докучают, но надо их и… Ну, опекать — это, пожалуй, слишком, скорее, негласно поддерживать, чтобы они не исчезли со сцены. Единственная трудность в том, что с ними не о чем разговаривать, по крайней мере здесь у нас. Вбили в голову какие-то идиотские фразы и сами не знают, чего хотят. Поэтому невозможна, так сказать, координация действий. Разумеется, все выглядит иначе, если имеешь дело с их руководством.

— Значит, существует какой-то международный центр, который всем этим заправляет?

— Конечно. Я думал, что вы, господин канцлер, об этом знаете.

— Нет. Об этом как раз не знаю. Я буду весьма признателен, если вы мне дадите соответствующую информацию. Кто руководит центром?

— Некто Халед. Фигура довольно таинственная, но не настолько, чтобы о нем ничего не было известно. Живет обычно в Касабланке.

— Он связан с мафией?

— Разумеется. Речь идет о слишком крупных суммах и о слишком большом количестве оружия, чтобы мафия смотрела на это сквозь пальцы. Но мафия — не единственный его хозяин и источник средств. О других мне трудно сейчас что-либо сказать.

— Каковы взгляды Халеда? Если вы вели с ним переговоры, то, верно, сориентировались, к чему он стремится.

— Я не думаю, господин канцлер, что у этого человека есть какие бы то ни было взгляды. Вам, наверное, попадалось много подобных людей, а они друг от друга ничем не отличаются. Низкого роста, толстый, с бриллиантовым перстнем на пальце, с кричащим галстуком и в скрипучих ботинках. Хитер. Разговаривать с ним можно только, так сказать, о технических вопросах.

— При случае вы мне о нем расскажете поподробнее. Сейчас пора заканчивать. Свои предложения изложу, с вашего позволения, в трех главных пунктах. Во-первых: я не разделяю целей вашей организации, не намерен в нее войти и не думаю, чтобы вам удалось выиграть. Но это ни в чем не меняет того факта, что значительную часть пути мы можем пройти вместе, потому что мы оба считаем, что система, которую представляет Дагоберт Лютнер, не служит германским интересам. Поэтому вы и ваши коллеги можете рассчитывать на мое молчание. Во-вторых: вскоре сюда вернется из Пекина посол Родерих-Тёч, человек, который будет говорить от моего имени и действовать по моему поручению. Прошу вас сотрудничать с ним в той степени, в какой вы оба сочтете целесообразным. В-третьих: теперь мы оба будем настаивать на том, что кража боеголовок совершена агентами восточной зоны или самими русскими. Но пусть ваши люди не делают стольких ошибок. Лютнер направил с инспекцией своего военного адъютанта для проверки безопасности на всех базах, а он парень очень упрямый.

— Это как раз нетрудно уладить. Фон Ризенталь ничего не увидит и никуда не попадет.

— Это уже слишком. Должен же он выполнить свою миссию. Иначе у Лютнера возникнут подозрения. Ему он поверит. А кстати, где находятся боеголовки?

— Скоро будут в надежном месте.

— Стерегите получше, чтоб их не украли. Вы знаете, это опасные игрушки. Не мне вас учить, насколько они опасны с военной точки зрения, но политическая опасность куда сильнее номинальной мощности этих бесхозных боеголовок. Теперь, Шляфлер, я должен с вами попрощаться. Надеюсь, мы поняли друг друга. Если возникнут непредвиденные трудности, звоните мне. Надеюсь, что с этим глупым мальчишкой, министром Ламхубером, вы справитесь своими средствами.

При упоминании о министре внутренних дел Дитрихе Ламхубере полковник Шляфлер презрительно улыбается. Это действительно не препятствие.

Шляфлер встает, подает руку вице-канцлеру, но, не доходя до двери, возвращается и спрашивает:

— Господин канцлер, еще один вопрос, в сущности личного характера. Как вы узнали о моей встрече с Вибольдом? Я полагал, что принял абсолютно все меры предосторожности…

— И вы думаете, что я об этом расскажу?

— Не сам ли Вибольд…

— Полковник, вы задаете слишком много вопросов. А на это косо смотрят в вашей организации. Прощайте.

— Я спрашиваю, так как намерен наказать Вибольда. Если вы не отрицаете…

— Не вмешиваюсь в ваши дела. Прощайте, полковник. Меня ждут дела.