Иван Рядченко - Приглашение в ад

Однако сам Черчилль не был удовлетворен своей карьерой. Его любимым героем давно стал Наполеон;

Уинстону снились лавры полководца. Но они-то кок раз не спешили увенчивать просителя… В ту пору в

молодом Черчилле преобладали политик и журналист. В Индии он истово ратовал за бескомпромиссную

колонию, за беспощадное подавление народных восстаний. Вместе с тем, он ядовито высмеивал тупость и

жестокость английских генералов, их самодовольство и презрение к местным обычаям. Его заметки с театра

военных действий в Индии и позднее в Судане принесли ему признание читателей и ненависть высших

армейских кругов. Чопорных начальников раздражали дерзкие выпады какого-то там лейтенантика, пусть и

отпрыска древнего рода. И они позаботились о том, чтобы армия Черчиллю в благосклонности отказала. И тогда

Уинстон, почуявший в Южной Африке почву для осуществления своих честолюбивых замыслов, ринулся туда в

качестве корреспондента газеты “Морнинг пост”. Ему была предоставлена полная свобода передвижений,

разрешалось высказывать любые мнения. Редакция покрывала все расходы по пребыванию на театре военных

действий и выплачивала двести пятьдесят фунтов стерлингов в месяц, немалое по тем временам жалованье.

Из Индии и Судана Уинстон вывез далеко не лестные мнения об армейской олигархии. С Кубы —

воспоминания о первом боевом крещении и пожизненную тягу к сигарам. Теперь, когда с палубы корабля ему

впервые открылся вид Столовой горы, Черчилль стоял, уперев руки в бока, слегка заломив на затылок черный

шелковый цилиндр. Изо рта задиристо торчала толстая сигара, которая на миг почудилась генералу Буллеру

дулом пушки, направленным в его сторону…

Гражданская одежда никоим образом не влияла на неуемную жажду приключений. Едва ступив на

африканскую землю, Уинстон помчался на фронт. Его мало занимали непривычные для европейского глаза

заросли серебристого дерева с фиолетово-седыми цветами, несуразные силуэты пятнистых жирафов,

монументальные изваяния медлительных кафрских буйволов, круглые хижины селений банту с крышами,

похожими на пробковые шлемы. Он спешил сразиться с упрямыми, несговорчивыми бурами, которые почему-то

не желали уступать англичанам территорию этой благословенной земли и право распоряжаться ее благами.

Фронт проходил в междуречье рек Вааль и Лимпопо. Местность представляла собой саванну с

остролистыми кустарниками, редкими зарослями акаций. Враждующие стороны вели вялую перестрелку, не

проявляя особой активности. Правда, почти каждый выстрел со стороны буров находил жертву — скупые,

бережливые буры полагали, что пулю следует расходовать с толком и уж если, тратить порох, то недаром.

Скалывалось исконное крестьянское неприятие расточительности — ведь “бур” на голландском языке и

означает крестьянин. А то, что теперь выходцев из Голландии все чаще именовали африканерами, ничего не

меняло: в противоборстве с природой, далеко не всегда безобидной, буры сделались отменными стрелками.

В то же время огонь англичан мало беспокоил буров.

Оценив обстановку, Уинстон решительно направился к местному командованию…

— Послушайте, сэр, — обратился Уинстон к рыжеусому пехотному майору, — какого черта мы сидим в

5 норах? Так можно выйти на пенсию, не завершив войну.

— Что вы предлагаете, мистер корреспондент? — пожал плечами майор. — Эти канальи не дают

возможности нос высунуть из окопа. Кстати, по цилиндрам они стреляют не хуже, чем по шлемам. Так что на

вашем месте…

— Что мне делать на моем месте, я знаю, — заносчиво перебил майора Уинстон. — А вот где ваше

место?..

— У меня нет артиллерии, чтобы выкурить бурских крыс из их вонючих дыр, — пожаловался майор.

Уинстон с его стремлением немедленно ввязаться в драку раздражал майора. Надо было как-то

избавиться от докучливого газетчика. Внезапно его осенило.

— Знаете что, сэр, — сказал майор, тщательно пряча под усами улыбку, — тут рядом железнодорожный

путь. Соседи собираются произвести разведку на бронированном поезде. Если вы не очень привередливы в

отношении транспорта…

— Мне подходит все, кроме катафалка, — улыбнулся Черчилль.

— Что ж, тогда пишу записку, — обрадованно отозвался майор.

Обрадовался и Черчилль. Покой претил ему. Бездействие вызывало тревогу.

В соседнем подразделении его ждала приятная неожиданность; пехотой там командовал старый приятель