Михаил Байков - Достигая крещендо

Об этих высоких материях мы беседовали с Ингой. У нее был вкус, но детальному разбору фильмы она не подвергала, воспринимая их в первую очередь как историю, призванную расслабить, развлечь или обострить чувства, и лишь потом видя в фильме искусство. Но она чувствовала искусство, и это завораживало. Именно с ней мне хотелось зайти в Лувр, вдохнуть воздух Гранд Опера, вспомнив Гастона Леру, или широко прогуляться по улочкам городов Средиземноморья, или же просто по исторической Москве, безвинно болтая об архитектуре и жизни. Она определенно понимала и заинтересовалась бы такой атмосферой…

Сейчас же, находясь в русской провинции и ограничиваясь ее откровенно небогатыми благами, Инга просто написала о том, что очень хотела бы сходить на чудный романтичный фильм российского производства. Хоть это и выглядело безвинно, но я воспринял это как намек и сразу же предложил сходить. У нее «не было шанса сказать "нет"», поэтому в тот же момент я забронировал четыре места на последнем ряду (она увидела в этом некий стереотип, хоть я ничего в виду и не имел, впрочем, было приятно).

За время до наступления этого чудесного дня, случились интересные события. Вместо учебы мальчики призывного возраста потратили день на посещение военкомата для постановки на воинский учет. Ранним утром мы с Будниным и Кленовым сели в автобус и, сквозь снежные метели, поплыли в прекрасное далеко, на окраину Лимска, чтобы стать «дипломированными мужчинами». Конечно, комичность и звонкий юмор по каждому поводу лился из каждого шага по потрепанным коридорам комиссариата. Гулкое эхо, появлявшееся при ходьбе, комментировалось забавным голосом Буднина:

– Ать–два, ать–два, ать–два.

В выданных результатах психологического тестирования (отъявленная вещь – вопросы, имеющие очень спорную ценность для современной службы, вот для людей, желающих красить траву, они подходили лучше) высшим показателем у меня были командирские и коммуникационные качества – так и представлял себя взводным или политруком. Тем не менее, сотрудники были доброжелательны. Во всяком случае, я с ними вел себя с подчеркнутым достоинством, так, чтобы в личные дела были записаны наиболее приятные характеристики. Пенсионерка, интервьюирующая меня в первый этап, с готовность вписывала все самое лучшее обо мне, после фразы: « Служба в армии – гордость для женщины, страх для мужского тела, и воспитание для человеческого духа ».

Медкомиссия оставляла желать лучшего своим неповторимым умением видеть в глухом будущего радиста, в слепом парашютиста, а в толстом танкиста. С психиатром я повел себя очень политично и рассказал ему о своей уникальной исполнительности, любви к труду, ответственности, а самое главное, впервые воспользовался тем, что собираюсь получать образование теолога. Он выслушал это со свойственным религиозному военному благоговейным выражением лица и отпустил меня, вписав что–то хорошее в личное дело… Наблюдение же за обнаженными мужскими телами отнюдь не атлетичного вида, мне, человеку с эстетическим вкусом и даже подобием талии, было вовсе не интересно, однако, суровая медкомиссия не оставляла выбора. С замечательной категорией годности А–4 я вышел на крыльцо Богом забытого комиссариата вместе с Будниным и Кленовым, годность которых исчислялась высшими значениями качества тела и духа.

– Ну, как вам долг Родине? – прищурившись, спросил я.

– Черти что, – пессимистично выпалил Кленов. – В этом еще и служить! Хоть бы ремонт сделали.

– А тебе что? Кресла подавай, табуретами довольствуйся! – заметил Буднин.

– И даром нужен этот призыв? Все равно в вузы пойдем…

– Эти отовсюду достанут, Тема.

В приподнятом настроении мы пошли обратно, ища остановку, и параллельно совершая паломничество по всем магазинам. Артемий с восторгом отмечал их великое множество, а Буднин вдохновлял посетить каждый. В одной маленькой кафешке Кленов поругался с неадекватной женщиной хабалистого типа – она возмущалась очередью, а Тема виртуозно хамил в подобных ситуациях, затыкая даже вечно недовольных бабулек в маршрутках. Словом, первую ступень инициации мы все прошли очень весело, вернувшись вечером в военкомат за приписным удостоверением.

– Вот, Тема, ты власть нашу не любишь, так? – спросил я после возмущений Кленова ошибками в регистрационных номерах удостоверения.

– Терпеть эту тупую партию Единение. Сидят дармоеды одни у них, ничего хорошего не дождешься, что от президента, что от думы, что от губера и местных бизнес–депутатов!