Михаил Байков - Достигая крещендо

И может важна не столько любовь, сколько понимание?…

Таким рассуждениям я придавался после болезненного разрыва с Риммой. На самом деле, я и не хотел ничего большего, чем дружбы… Но меня ранили и мне было тяжело. Я с грустью сидел у фортепиано, перебирая знакомые мотивы Шуберта, Шопена и Бетховена, бегая пальцами по клавишам и размышляя о своей неудачливости в любви:

Почувствовав растерянность души,

Ноктюрн Шопена для меня играет,

Минорным романтизмом покрывает

И нежно шепчет: "Просто напиши".

Глубокое звучанье фортепьяно,

Строй тонкий нот и покрывало темноты.

Как хочется уснуть – печаль моя упряма,

Но Вечность говорит: "Друг, не взрывай мосты".

Волнительное трепетанье стана,

Ревнивая реакция на всех,

О, где ж она? Необходимая прохлада

Святой любви (чувствительность не грех).

Потеря, кажется, насквозь пронзила жизнь –

Ища опоры я забрел в трясину,

И даже руку дружбы не подали мне,

Сведя надежды на людей в могилу.

Гуманистический огонь почти погас,

И ненависть уже стояла на пороге,

Но пробудил шопеновский ноктюрн внутри контраст

Между людьми, достойными порывов страстных слога.

Предательство, трусливость и коварство –

Я все простил – то не мои грехи.

Завершены все беспокойные мытарства,

Мне Бог сказал:

"Я бессердечных накажу,

а ты

вперед

иди!"

И я пошел вперед. Из надвигающейся душевной депрессии, способной значительно навредить моему состоянию, меня спасла Инга. В ее глазах уже давно, со времен стаканов Макдональдса и других игривых событий, я видел какой–то огонек любопытства и интереса к моей притягательной персоне.

В один из еще теплых осенних дней, чуть позже олимпиады по литературе, мы с Ингой шли из школы, попутно разговаривая о каких–то вселенских проблемах. В лучших традициях моего общения с девушками – говорил исключительно я. Но странное дело, мне очень хотелось слышать ее реакцию на мои слова, хотелось не просто проводить лекцию по проблемам образовательной системы и элементарности отношений между людьми по Фрейду, а слышать ее точку зрения. В тот день в моем сердце еще даже не засело чувство к Римме, а на Ингу я уже смотрел с уважением, сознавая, что она в разы умнее всех из моего школьного окружения и даже (что для меня невероятно) – ровня мне!

Возможно, мои борзые слова в обсуждении дальнейших жизненных перспектив и о том, что человеческими помыслами управляет страх, голод и секс, произвели на нее неожиданное впечатление и она не знала, как реагировать на эти эпатажные заявления, не взболтнув лишнего. Однако ее наводящие вопросы с довольно игривым подтекстом о том, чем же тогда мотивируются творческие амбиции и образование, научные исследования и отношения, выдавали заинтересованность во мне.

С этого примечательного разговора началось наше общение. Она написала мне первой , и сразу же вызвала улыбку какой–то слепой радости и восторга. Согласитесь, приятно, когда девушка пишет «Привет» первая? В этом есть что–то нежное и радостное, способное обрадовать сердце любого человека. Сразу на душе становится тепло… От ее сообщений я подозрительным образом радовался сильно. Начиналось все довольно банально и стандартно – она спрашивала мнение о фильмах, попутно мягко прощупывая меня и даже присылая мне свои недурные стихотворения, в которых чувствовался стиль, математическая устремленность к ритмичному звучанию, а самое главное – настоящая душа, с потаенной тревогой и тоской о прекрасном. В том числе она писала о "смысле":

« Не знаю, я последнее время встречаю много ровесников, которые уже в это время потеряли смысл, они живут, потому что им сказали, учатся, потому что их запихнули родители, а для меня юность это прежде всего куча амбиций , да за ними следуют и разочарования, но и это полезный опыт ».

Справедливые и оттого страшные слова. Не знают подростки для чего живут. Воздух есть только для тех, кто имеет воспитанные амбиции и желание… Инга активно прощупывала почву, задавая мне вопросы практически каждый день, практически в одинаковое время. Мне было приятно, а представляющаяся воображению причина этого интереса льстила самолюбию. Она искала во мне искренность и правдивую сущность, противоположную моему внешнему поведению, считала, что я « играю роль человека, которому пофиг на обиды, но за этим стоит творческая натура, пережившая многое». В какой–то степени она была права… А тогда мы болтали, болтали и болтали…