Михаил Байков - Достигая крещендо

– Браво! – выпалил устало Кленов и прервал мои размышления. Он одним из первых выбежал в гардероб.

Путь до домов мы почти в той же компании прошли пешком, обсуждая вновь эмоционально, несправедливость и нелогичность лермонтовской любовной драматургии… Но кто мы такие, чтобы осуждать Лермонтова?

Со временем вся романтика моих отношений с Риммой и вовсе сошла на нет. Не важно, кто или что послужило такому финалу, главное то, что меня этот разрыв сильно уколол. Мое сердце обладало абсолютной любвеобильностью и тянулось буквально ко всем приятным людям. Именно поэтому я обжигался в романтических отношениях, постоянно оказываясь пугающе совершенным «партнером». Так было со всеми многочисленными «дамами сердца», ей предшествующими – все они отвергали мое внимание, считая его излишне навязчивым и местами фамильярным с той редкой наглостью, которую женщины как раз напротив не любят.

Римма же допустила важную ошибку – она дала иллюзию того, что она меня понимает. Вещь страшная, ибо я тут же широко открыл ворота в свою душу, не скрывая ничего. Такой жест привел к фатальным ошибкам, ибо я, как вы понимаете, не самый простой человек, и тем более с открытой душой. В конце концов наши с ней отношения пришли к тому, что я был излишне честным, а она этого сильно боялась… Интересно также, что все мои и без того нескрываемые чувства активно обсуждались в ее кругу психологов–халтурщиков (вообще у школьников, а в особенности у малоопытных девиц есть непонятно на чем основанная необходимость считать себя гениями психоанализа и «патологоанатомами человеческой души». Многие из них часто так глубоко заходят в этот бред, что начинают читать специальную литературу, напрочь забывая о том, что опыт психолога приходит лишь с пониманием жизни, и что необходимо разбираться в людях, знать, на что они способны, ну и желательно понимать законы социума хотя бы на уровне истории и философии (без последней в принципе ни одна наука не работает)). А я… Я писал стихи, в которые вкладывал все свое разочарование и гнев от «побитости» своих чувств и «истоптанности» души:

Нет. Не хочу просить прощенья,

Мне не за что виниться перед ней.

Котел наполнен мой жестким вдохновеньем

От равнодушия возлюбленной моей.

Мне очень трудно пресмыкаться

И в сладкие надежды с ней играть.

Сплошной обман, сплошное верхоглядство…

Моих отчаянных молитв ей не понять.

Уже устал от постоянных обвинений:

"Ты эгоист! Совсем не слушаешь других!

С тобою воздухом дышать – уже погибель!

Себя считаешь выше остальных!"

Как больно это слышать, представляешь?

А ведь она не смотрит в душу мне…

Не видит нежных глаз моих туманы,

Не понимает чувств моих мотив.

Спроси: "Зачем она тебе?" – отвечу:

"Любовь частенько создает проблемы мне,

Но в этой девушке лишь я, наверно, вижу

Цветок, с которым хочется цвести".

Увы, она меня не понимает,

Мое внимание, наивная, как Крест воспринимает.

"Что хочешь от нее?" – вокруг все вопрошают.

"Не знаю, что! Меня ей убивают!"

…Хотя на самом деле мне хватило б

Ее улыбки, когда встретимся в обед,

Какой–то нежности в телодвиженьях,

И пряной горсточки прощения обид…

Третья строфа особенно выстрадана – не знаю, за что меня считают эгоистичной мразью . Может быть, плохо наблюдают за моими реальными делами, отдавая предпочтение и правда высокомерным словам… Еще одно, на мой взгляд, потрясающее стихотворение, продиктованное воспаленными чувствами разбитого и отвергнутого человека:

Наш мир абсурден, люди в нем глупы:

Стремятся вечно обрести свободу,

И выход обнаружить из своей тоски,

Отмеривая всех по личному шаблону.

Забыты идеалы гуманизма,

А сострадание скатилось вниз.

Вперед выходят цели эгоизма,

И возродилось поведение актрис.

Кому цепочка жемчуга двойная,

Кому бездушной парфюмерии набор,

Кто–то в восторге от гранатового чая,

Кто–то отдастся за дешевенький фарфор.

Но сложно обнаружить человека,

Готового понять порыв души,

Способного достроить Божий вектор,

Ведущий на дорогу из глуши.

Слепого чувства никому не надо,

А преданность свою закутайте в плащи!

Они убьют любовь не сожалея,