Михаил Байков - Достигая крещендо

Бывают и обратные ситуации, когда мой остроумный и довольно уместный юмор не вызывает никаких чувств у Миланской. В основном это связано с моим соседом по парте – полный надежд на светлое будущее человек, с плохой успеваемостью, но живым умом и «стеснительным чувством юмора». Шутки, конечно, бывают немного идиотскими, а иногда даже нетолерантными для всех возможных областей. Но исключив такие темы, потеряется большая часть юмора, ибо в школе много оскорбительных и нетолерантных высказываний составляют комический рацион учащихся. Это более чем приемлемая форма поведения, не подразумевающая ничего злого, но частенько ни учителя, ни тем более консервативные родители не обладают высокой самоиронией и простым уважением себя, болезненно, абсурдно и дико реагируя на подобного рода шутки.

Сегодняшний урок о женском образовании в Российской Империи вызывает бурю плоского юмора. Тут и гибель империи из–за образованных дам, и простое: «КАКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ?! РОЖАТЬ, ГОТОВИТЬ, УБИРАТЬ!»… Кто оскорбиться на такое? Точно не нормальный человек, а зацикленный на несуществующих проблемах. Тот, кто произносит такие «сексистские» высказывания, совершенно спокойно воспринимает женщину–директора, женщину–судью, женщину–депутата. Просто такой юмор популярен на фоне нездорового феминизма, юмор здесь высказывает гражданскую позицию. А то, что чей–то муж говорит: «Иди стирай и убирай, ты же женщина!» – это не проблема государства и общества, а проблема конкретного мужика…

Признаться, уроки у Миланской всегда способны поднять настроение! Вот и сейчас она выдала нам весь материал и решила поболтать:

– Так, я всем вам хочу кое–что предложить… – интригующе произносит она тихо, чтобы затихло перешептывание. – Я со своим классом задумались о Последнем звонке… Кажется, только в мае об этом и пора думать… – самоиронично замечает она. – И пока предложений нет, но скоро уже надо бы начинать… Поэтому подключайтесь те, кто хочет принять участие…

Пока поднимались руки, пока с задней парты Кленов недовольно бубнил о необязательности поздравления учителей в конце 9 класса, дверь в кабинет истории нерешительно отворилась. Вошла красивая девушка–блондинка в белом халате. Я, как и многие, осмотрел ее с головы до ног, определив все удачные стороны и вспомнив, что видел ее в коридоре перед уроком. Медсестра своими перчатками, ощупавшими головы уже более 90 учеников, сообщив цель визита Миланской, пошла по рядам трогать просветленные после урока головы с пестрыми волосами…

Во время ее наглого вторжения в шевелюры одноклассников, я, сидевший напротив Миланской, изменил свое скептическое отношение к Последнему звонку и начал активно закидывать Людмилу Николаевну вопросами…

Вдруг моя светло–русая голова ощутила на себе теплую руку медсестры… Реакция была, по словам и впечатлениям очевидцев, просто восхитительна!

«Мы с вами не знакомы, а вы меня уже трогаете…» – бархатным баритоном, нагло заметил я, и весь класс взорвался от этого.

Смутившись, медсестра не смогла дать достойный в этой ситуации ответ, а механически продолжала шариться в моих волосах.

«Может познакомимся для начала? Я – Александр, вот уже сколько лет… А ваше имя?» – спросил я, подстрекаемый слезами (от смеха, разумеется) Миланской, но уже более сладким голосом.

«В медкабинет придешь – отвечу» – очень робко, направляясь к двери, говорила медсестра относительно приемлемый ответ.

«Постойте! Куда вы?!» – театрально «вскричал» ей вслед я, вытянув руки в сторону закрывшихся дверей…

Класс лежал. Опухшее состояние после праздников окончательно сменилось весенним настроением как у Людмилы Николаевны, так и у детей, которых ждала впереди геометрия…

Как можно было понять, 9 класс завершался очень весело. Молодые и, признаться, симпатичные девушки обладают удивительным природным свойством притягивать внимание подростков, стремительно оценивающих каждую деталь внешнего вида, отмечающих наиболее выдающиеся стороны в основном фигуры, а не души, и строящих не совсем приличные планы… В этом есть пошлая «самцовость», противная лично для меня, общающегося с большинством женщин по стандартам Печорина…

Возможно, именно поэтому я, хоть и не был моральным и физиономическим уродом, до определенного момента не мог установить адекватные отношения с противоположным полом – мое вечное возвышенное поведение, цинизм слов и поступков, легкая форма эгоистичного вампиризма и многое–многое другое делало мою натуру противоречивой и не вызывающей доверия. По большому счету зря, любой человек мог бы уверенно доверить мне свой самый страшный секрет, рассказать о своих переживаниях, раскрыться и не бояться неблагородных поступков с моей стороны (излишняя, порой демагогичная принципиальность мне свойственна).