Питер Гринвей - Человек, который похитил королеву и распустил парламент

— Катись отсюда, сержант. И не возвращайся без двух кофейников, — неожиданно раздался голос Вайатта.

— Слушаюсь, сэр. — Уходя, Дженнингс громко сказал: — Это чересчур, чересчур. Беда с ним.

— Устал? — спросил Бейнард.

— Да, уикэнд был долгим.

— Слава Нерону, мы проскочили его.

Вайатт улыбнулся шутке Бейнарда, а про себя подумал, что тоже хотел бы видеть только успехи. Хорошо быть молодым, излучать только яркий свет и не видеть перед собой тени. Он еще не стар, чтобы заметить, что стрелки часов уже миновали двенадцать. Вайатту казалось, что он провел целую вечность, вглядываясь в будущее. Преодолевая усталость, он прислушался к голосу Бейнарда, но мысли его были где-то далеко-далеко — на Розетта-стрит. Часть мечты уже стала реальностью.

Похоронная печаль легла на Розетта-стрит. Так много умерло вдруг людей. Слышатся крики уличных торговцев. Звуки органа переплетаются с криками угольщика. Доносятся отзвуки смеха детей в оборванной одежонке. У пивных субботнее оживление. Звучит воскресный перезвон церковных колоколов.

Ничего не осталось от прошлого, кроме дома на углу и небольшой пекарни во дворе. Печи мамаши Шмидт все еще стоят, но трубы уже заржавели. И все же местные жители называют эти развалины пекарней.

А за рекой идут разговоры о заговоре в пекарне.

Вход в пекарню — за углом, со стороны Кэмплон-стрит. На двери еще сохранилась вывеска: «Секция адвентистов пятого дня. Кэмплон-стрит. Служба — по понедельникам, средам и пятницам в 7.00, по воскресеньям — в 6.30». Позднее на допросах в полиции местные жители клялись, что и понятия не имели о происходящем в пекарне. Почему они должны были знать? Какое им дело до кучки религиозных маньяков, которые собирались, чтобы помолиться богу? Один из них сказал: «Никакое чудо не заставило бы меня пойти туда». Именно это и нужно было Вайатту.

Вайатт приобрел помещение для своей будущей штаб-квартиры с помощью семьи Моррисон, которой принадлежал этот дом. В доме номер 88 на Розетта-стрит они начали создавать свою организацию, отсюда наблюдали за ее ростом, координировали деятельность различных групп, здесь редактировали и печатали написанные им листовки и брошюры, отсюда рассылали его инструкции руководителям групп в различные районы страны. Все это им удалось сделать, не вызывая ни малейших подозрений со стороны Моррисонов. Милейшие люди, такие тихие… Поль — самый лучший из них, настоящий друг, лучший из всех, кого он встречал после того дня, когда летающая бомба… А Мэри? Он заставил себя не думать о ней… и о Розетта-стрит.

— Спишь?

Вайатт открыл глаза и увидел Бейнарда, который разглядывал его, как доктор, пытающийся найти у пациента признаки жизни.

— Нет. Я просто задумался.

— О Розетта-стрит.

Вайатт удивленно посмотрел на Бейнарда.

— Ты прошептал это название…

— Розетта-стрит… Да, вспомнил тот вечер, когда я объявил о своем плане людям в нашем районе.

— Да, это было темное дело, если хочешь знать. Как бомба разорвалась.

Вайатт улыбнулся:

— Ты имеешь в виду полицейского?

— Последнее, чего можно ждать на таком бунтарском собрании, — это появления полицейских, которые тогда спросили, нет ли среди нас владельца автомашины с номерным знаком ВС 3811.

— К счастью, такого не оказалось, — заметил Вайатт.

— Дело о любопытном полицейском, — шутливо произнес Бейнард. — Я помню твой ответ на его вопрос о том, какую религию мы исповедуем. Молчаливую религию. Наш любимый Создатель считает, что люди не должны болтать. Не знаю, как нам тогда удалось сдержать себя и не рассмеяться.

— Да, от него нелегко было отделаться, — признался Вайатт.

— Хорошо, ты догадался пригласить его спеть с нами шестьдесят четвертый псалом.

— Да, трудный был вечер.

— Старик Тэрнер был не легче полицейского.

— Невозможно, — возразил первым Тэрнер.

— Значит, невозможно. — Вайатт нервно ходил взад и вперед. У него буквально раскалывалась голова от охвативших его идей. Но он не мог думать ни о чем другом, кроме необходимости убедить Тэрнера и других колеблющихся. — Если вы знаете другой способ, если вы считаете, что правительство добровольно уступит власть, если вы думаете, что мы сможем разрушить ту силу, с которой партии держат власть, законными путями, тогда прошу занять мое место.

— Мы могли бы предпринять попытку добиться того же легальными средствами.

— Спросите либералов, как далеко они ушли с легальными методами. Кучка романтических девственников, умирающих от любви к конституционному правительству. Они не осмеливались согрешить и поэтому так и умерли бобылями.