Олег Себастьян - Исход (Заговор ушедших)

Увидел он и, совершенно как наяву, глубокое звездное небо над горами, ощутил озноб от изнывающего холода в неизвестном, глубоком каньоне и свое постоянное забытье от выматывавшего бесконечного спуска…

…После того, неудачного, рейда Рокотаева отозвали в Москву, По предоставлении рапортов о командировке, он был повышен до долгожданного майора и послан в Анголу, в Ливан. В Бейруте его привлекли к разработке операции по освобождению двух бедолаг гражданских специалистов из Союза, похищенных, как это практиковалось на «дружественном» Востоке «на всякий случай» – для выбивания денег из «неверных»…

Но в этот раз братья по борьбе просчитались, было принято решение зарвавшихся палестинских «соратников по борьбе» поставить на место и с этой целью собрана группа из всевозможных специалистов. Так Рокотаев познакомился с Валерой, простоватым на вид прапорщиком из пограничников, но видно непростым, потому что на «встречу», окончившейся посланными, говорили, самому Арафату, двумя головами его подручных, все-таки ходили люди специфические…

Рокотаев добился зачисления Валеры в свою группу «техпомощи», как их называли в Комитете, всегда его возил с собой, и ныне они оба приземлились во Франкфурте. Спокойная служба Валеру совсем не тяготила, он всегда оставался тем же простоватым прапорщиком (офицерского звания ему так и не дали, но Валера не расстраивался), совершенно не изменился, оставался таким же суховатым и быстрым, несмотря на многочасовое просиживание в комнате охраны.

Особых обязанностей, кроме, разумеется, обеспечения охраны консульства и лично его, Рокотаева, Валере не нашлось, и он ежедневно осваивал миссию агента Бласковица на стареньком компьютере и описывал, подшучивая над своей нерасторопностью, перипетии борьбы с фашистами в мрачных коридорах Wolfschanze.

Но сама служение Рокотаева обесценилось с того памятного всем мига водружения на танке и вслед за тем в верховной власти громадного алкоголика с трубным ревом, хотя он и занял свое выстраданное место в иерархии, не самое достойное его, но и не самое последнее…

Начались перемены, от которых начальство впадало в полную прострацию, а его непосредственный шеф просто запирался после очередного перетряхивания Службы в кабинете до ночи. Злые языки шептали, что ночи напролет…

На совещаниях, в те немногие паузы между перетрясками, шеф бодро начинал летучку со вступления: «Надо быть во всеоружии!» Судорожные перемены неустанно перемалывали всех и вскоре подвергся тотальному сокращению отдел специальных операций.

Новые и молодые, начитанные советники в дорогих костюмах сочли, что наступили всеобщий мир и разоружение. Верховный алкоголик не дал себя долго уговаривать и однажды утром всех, кто пережил утряски, представили новому начальнику – благообразному интеллигентному мужчине с аккуратной бородкой и вежливыми манерами.

«ПрошуВас» – прозвище впечаталось в его лоб после первой же встречи – разъяснил новую политику: теперь все должно быть гласным, должна соблюдаться честность с партнерами и никаких секретов от них и, не дай боже, каких-то слежек и подслушиваний.

Приятель Рокотаева, с кем они на некоторое время пересеклись в Анголе, после инструктажа быстро написал что-то на чистом листе бумаги, резко встал, хлопнул ладонью по листу, бросил, глядя перед собой и ни разу не посмотрев на ухоженную с изящной проседью бородку, два слова: «Прошу Вас!» и вышел из кабинета…

Некоторое время стояла тишина. Зазвучал приятный, слегка картавый голос: «Итак, господа, все вы в курсе. Прошу Вас, выскажите свои замечания.»

Снова повисла гнетущая тишина. Воронский, генерал, в далекую бытность курировавший деятельность Комитета в Юго-Восточной Азии, ходивший не раз по «тропе Хо-Ши-Мина» по диверсионным делам в Южный Вьетнам, отозвался: «Документ очень важный… Товарищ. Генерал!?…надо еще раз рассмотреть и представить замечания…»

Новый начальник сощурил глаза, бородка его дернулась: «Прошу Вас выслушать. Хотел бы довести до общего сведения, что с этих пор фигурирует обращение «господа и господин». Это если в единственном числе…»

Тут он внимательно посмотрел на Воронского. Тот внезапно встал во весь громадный рост, с шумом отодвинув стул: «Слушаюсь, господин генерал…!?» «Я не генерал, а поставленный народно избранным президентом директор государственной службы безопасности. Впрочем, не надо так вставать. Прошу Вас.» Воронский сел, так же шумно придвинув стул.