Олег Себастьян: Исход (Заговор ушедших)

По иерархии Рокотаев, подчиняясь консулу, имел своих начальников, но за последние годы он стал осторожнее и выяснил вовремя, что новый Генеральный сам имел в те еще времена отношения к Комитету и свое повышение – это после двадцати-то лет в Гэдээре! – явно получил неспроста. А поэтому искать заступничества у своих не имело смысла, да и сами его заступники очень уж непрочно сидели на своих местах и, судя по ветрам перемен, дувшим наверху, благодарили еще пока судьбу, удержавшую их там…

Рокотаев искал выход в тоске, и ничего его не успокаивало лучше, чем бодрая прогулка, во время которой чаще всего и приходило нужное решение… Он уже шел, даже и не поняв, как он там очутился, по мосту над «пятеркой» – автобаном, сообщавшим Франкфурт с Оберурзелем.

Слева висела освещенная заходившим тусклым солнцем, громада, поросшей лесом, горы. А под ней, в далекой котловине угадывались группы светлых строений. Вид засыпавшей долины умиротворил Рокотаева и он отмерял шаги, все так же энергично отмахивая левой рукой, вдоль стены старого кладбища, под виадуком и очутился в совсем малознакомом Альт-Эшерсхайме. Миновав его, вышел к уже более исхоженному Эшерсхайму. Тут он постоял и вдруг решил сесть на трамвай, первый попавшийся из S1, S2 или S3… Сразу же подкатил, изогнувшись справа дугой S3…

Рокотаев сидел слева у окна, смотревшего в черную улицу, прочерчиваемую вереницей желтоватых огней…

Трамвай трогался, двери начали с шипением сдвигаться, как вдруг Рокотаев вскочил и в мгновении ока очутился снаружи. Подчиняясь неизвестному, он бодрым шагом направился к предыдущей остановке…

И, только увидев стоявшего в ожидании на противоположной стороне путей, человека, Рокотаев понял, что заставило его прийти сюда… Одновременно сработала привычка отрыва от наблюдения – оно могло вестись, в соответствии с его статусом, минимум с двух мест, скорее всего из этой запарковавшейся легковушки, потрепанного «фольксвагена» неприметного зеленого цвета, и подстраховывал, очевидно кто-то на улице. Рокотаев с ленцой приблизился к остановке, остановившись метрах в четырех от человека. Трамвая ждать долго не пришлось, Рокотаев не спеша пристроился к мужчине среднего роста, легко взбежавшему в вагон, и помедлив и пропустив женщину, тоже вошел в салон…

Устроившись позади и справа, Рокотаев по привычке изредка бросал взгляд на мужчину и с каждым разом узнавал того. Он выглядел моложе Рокотаева, хотя и был с ним одних лет, подтянут и сильно тронут сединой. В движениях незнакомца, становившегося все более знакомым, угадывались энергичность и скрытая сила. Рокотаев перешел к передней двери, внезапно остановился перед схемой маршрута, наклеенной над окном, согнул голову, всматриваясь в окно, будто не узнавая окрестности. Повернулся было к выходу, но опять снова всмотрелся в темень за стеклом окна и, извинившись, обратился к мужчине: «Entschuldigung? Können Sie mir helfen? Ich kann mich gar nicht zurechtfinden…» Мужчина бегло посмотрел на Рокотаева, тоже всмотрелся в темноту за окном и с паузой ответил: «Das ist schon nicht zu weit von Haupwache. Wo brauchen Sie eigentlich hin?» Акцент звучал чуть по-французски, с характерным легким, повышением тона в конце фразы. В глазах его Рокотаев углядел на миг вспыхнувшую искорку, как при узнавании человека, которого уже забыли и вспоминать…

Впрочем, это могло и показаться, но Рокотаев за долгие годы привык доверять инстинктам скорее, чем размышлению, особенно когда нужно было спонтанно определиться, какое принять решение. И тут он ни на миг не усомнился, что знает этого человека и работал вместе с ним. Рокотаев с виноватой улыбкой поблагодарил: «Ohne Sie wäre ich schon Gott weiss wo… Schönen Abend noch!» Еще раз улыбнулся и не спеша вышел.

На подземной платформе он еще раз улыбнулся через стекло недавнему собеседнику, тот еле улыбнулся в ответ и отвернулся. Поезд, набрав скорость, проехал мимо и скрылся в туннеле…

Рокотаев шел и уже будто проматывал перед собой все события, в которых ему довелось участвовать с этим, говорившим ныне на свободном немецком с едва различимым французским акцентом поседевшим мужчиной, с чуть кривоватым носом и изуродованным правым указательным пальцем…

Он тут же назвал себе и его имя и фамилию, которые, конечно, могли уже поменяться. Ясно ощутил он и его спину, к которой он тогда прижался, когда его, Рокотаева, подвернувшего стопу во время сумасшедшего бега вниз по склону с перевала, выносили, время от времени осторожно снимая, чтобы отогнать наседавших «духов»…