Джеффри Арчер: Заговор

— Да, это мой отец, — спокойно сказала она, поскольку привыкла к подобным вопросам, и они, а также те, кто придавал этому значение, слегка надоели ей.

— Я слушал его лекции в Йеле, когда учился там последний год, — сказал Марк, отважно кидаясь вперед, поскольку видел, что Колверт вот-вот закончит изучать эту чертову историю болезни.

— Так вы тоже были в Йеле? И когда вы закончили?

— В семьдесят шестом, а юридический колледж в семьдесят девятом, — ответил Марк.

— Мы могли встречаться там. Я кончила в восьмидесятом.

— Если бы мы раньше встречались, доктор, я бы этого не забыл.

— Когда вы, аристократы, кончите обсуждать свои дела? — прервал их Барри Колверт. — Скромный выходец со Среднего Запада хотел бы приступить к делу.

«Да, — подумал Марк, — когда-нибудь Барри станет Директором».

— Что вы можете нам рассказать об этом человеке, доктор Декстер? — спросил Колверт.

— Боюсь, что немного, — сказала доктор, беря историю болезни Казефикиса. — Он сам явился сюда. У него обнаружилось пулевое ранение. Рана была воспалена, и, похоже, получил он ее с неделю назад. Ему надо было бы обратиться к нам значительно раньше. Утром я вынула пулю. Как вы знаете, мистер Колверт, в наши обязанности входит сразу же сообщать полиции, когда к нам попадает пациент с огнестрельным ранением, и поэтому я позвонила вашим людям в Метрополитен-полис.

— Это не наши люди, — поправил Марк.

— Прошу прощения, — спокойно отреагировала доктор Декстер. — Для врача все полицейские на одно лицо.

— Для полицейского все врачи также не отличаются друг от друга, но ведь у вас тоже есть специалисты: ортопеды, гинекологи, терапевты, не так ли?

Доктор Декстер пропустила эти соображения мимо ушей и открыла папку.

— Все, что мы знаем, — это то, что по происхождению он грек и его имя Анджело Казефикис. У нас он никогда раньше не был. Сказал, что ему тридцать восемь лет. Вот, пожалуй, все.

— Ну что ж, обычно мы с этого и начинаем. Благодарю вас, доктор, — сказал Колверт. — Нам нужно повидать его.

— Конечно. Прошу за мной. — Элизабет Декстер вышла в коридор.

Следуя за ней, Барри искал палату 4308, а Марк не отрывал взгляда от ее ног. Подойдя к нужной палате, они сквозь глазок увидели двух мужчин на кроватях: Анджело Казефикиса и веселого негра, который не отрывался от телевизора с выключенным звуком. Колверт повернулся к доктору Декстер.

— Не могли бы мы с ним поговорить с глазу на глаз, доктор? Он хочет что-то сообщить нам и, возможно, не пожелает сделать это при посторонних.

— Никто его, кроме вас, не услышит, — сказала доктор Декстер и засмеялась. — Это мой любимчик, почтальон Бенджамин Рейнольдс. Он глух, как сыч, и до тех пор, пока мы его на будущей неделе не прооперируем, он не в состоянии услышать даже трубы Страшного суда!

Колверт улыбнулся в первый раз:

— Самый подходящий свидетель.

Доктор впустила Колверта и Эндрью в комнату, повернулась, продемонстрировав изящество тонких лодыжек, и вышла. «Скоро я увижу ее снова или умру», — пообещал себе Марк.

Колверт с подозрением взглянул на Бенджамина Рейнольдса, но черный почтальон, одарив их широкой веселой улыбкой, кивнул и снова обратился к беззвучным приключениям «Пирамиды из 25 тысяч долларов». Тем не менее Барри Колверт встал с той стороны кровати, чтобы загородить Казефикиса на тот случай, если его сосед умеет читать речь по губам. Барри умел предусмотреть все.

Казефикис оказался щуплым человеком среднего роста с крупным носом, мохнатыми бровями и испуганным выражением лица. Его руки со вздутыми венами выглядели непомерно большими на белой простыне. Лицо казалось темным из-за щетины, которую не брили несколько дней. У него были спутанные черные волосы. Забинтованная нога лежала поверх одеяла. Глаза тревожно перебегали с предмета на предмет. Оба агента вынули из правых внутренних карманов свои удостоверения и показали их Казефикису, держа левой рукой. Даже эта незначительная деталь имела значение — «сильная рука» должна быть свободной для того, чтобы в случае необходимости успеть выхватить оружие и открыть огонь.

Растерянно подняв брови, Казефикис изучил их удостоверения и облизал губы, явно не зная, как ему себя вести. Личные подписи агентов частично перекрывались печатью министерства юстиции, удостоверявшей подлинность документов. Казефикис наконец взглянул на Марка, который показался ему более симпатичным, и начал рассказывать.

— Раньше у меня не было с полицией никаких неприятностей, — сказал он, — но теперь я попал в большую заваруху, и, видит бог, мне нужна помощь.