Фредерик Форсайт - Икона

В течение десяти дней в газетах, журналах, по радио и телевидению продолжалось всенародное обсуждение, и один за другим знатоки и учёные высказывали своё мнение.

Днём в пятницу, 14 января, отец Григорий Русаков проводил собрание «возрожденцев» в спортивном комплексе «Олимпийский» в Москве. Как и при Комарове, когда тот выступал здесь, обращение отца Григория разнеслось по всей стране; его слушали, как подсчитали позднее, восемьдесят миллионов русских людей.

Речь его была простой и ясной. В течение семидесяти лет российские люди поклонялись двум богам — диалектическому материализму и коммунизму — и были преданы обоими. Пятнадцать лет они посещали храм республиканского капитализма и видели, как осмеивались их надежды. Священник призывал своих слушателей завтра вернуться к Богу своих отцов, пойти в церковь и молиться, чтобы Бог указал им путь.

Иностранные обозреватели долго придерживались мнения, что после семидесяти лет коммунистической индустриализации русские в основном стали городскими жителями. Это было ошибочным убеждением. Даже зимой 1999 года более пятидесяти процентов россиян все ещё жили в основном тихо и незаметно в маленьких городах и деревнях в сельской местности, раскинувшейся от Белоруссии до Владивостока, занимая десять тысяч километров в длину и охватывая девять часовых поясов.

И на этой земле существовало сто тысяч церковных приходов, входящих в сотню епархий православной церкви, и каждый имел свою большую или маленькую, с луковкой-куполом, приходскую церковь.

И в эти церкви морозным утром в воскресенье, шестнадцатого января, устремились семьдесят процентов русских людей, а с амвона приходский священник читал письмо патриарха. Ставшее позднее известным как «Великая энциклика», это письмо было самым ярким и впечатляющим посланием Алексия Второго. Оно было одобрено закрытым совещанием митрополитов на предыдущей неделе; хотя голосование и не было единогласным, но зато убедительным.

После утренней службы русские отправились на избирательные участки. Из-за огромных расстояний и отсутствия электронной техники в сельских районах на подсчёт голосов ушло два дня. Из действительных бюллетеней шестьдесят процентов были «за», тридцать пять — «против».

20 января Дума приняла и утвердила результат выборов и внесла два предложения. Первое: продлить временные полномочия Ивана Маркова на период до 31 марта. Второе: образовать конституционный комитет для выработки закона на основании результатов референдума.

20 февраля исполняющий обязанности президента и Российская Дума направили предложение принцу, проживающему вне России, принять титул и обязанности, в рамках конституционной монархии, царя Всея Руси.

Через десять дней российский авиалайнер после долгого полёта приземлился в аэропорту Внуково.

Зима отступала. Температура поднялась до семи градусов выше нуля, и сияло солнце. Из берёзовых рощ и сосновых лесов, окружавших маленький аэродром, предназначенный для специальных рейсов, веяло влажной землёй и пробуждающейся природой.

Перед зданием аэропорта ожидала большая делегация во главе с Марковым, в неё входили спикер Думы, лидеры всех крупных партий, начальники штабов и патриарх Алексий Второй.

Из самолёта вышел призванный Думой пятидесятисемилетний принц английского дома Виндзоров.

Далеко на Западе, поблизости от местечка Лэнгтон-Мэтраверс, сэр Найджел Ирвин, расположившись в бывшем каретном сарае, наблюдал за церемонией по телевизору.

На кухне леди Ирвин мыла посуду после завтрака, что делала всегда до прихода миссис Мойр, убиравшей в доме.

— В чём дело, Найджел? — спросила она, выливая мыльную воду в раковину. — Ты никогда не смотришь телевизор по утрам.

— Кое-что происходит в России, дорогая.

Это было, подумал он, невероятно. Он руководствовался своими собственными принципами в борьбе против врага более богатого, более сильного и более многочисленного, используя минимальные силы; уничтожить такого врага могли только хитрость и обман.

На первой стадии он поручил Джейсону Монку завязать отношения с теми, у кого имелись основания бояться или ненавидеть Игоря Комарова, после того как они заглянули в «Чёрный манифест». К первой категории относились те, кто подлежал уничтожению русскими нацистами, — чеченцы, евреи и милиция, преследовавшая союзника Комарова, долгоруковскую мафию. Ко второй — церковь и армия, представителями которых были патриарх и самый почитаемый из живых героев генерал Николай Николаев.