— Энрике молодец, — согласился Уайт. — Если бы не он…
— Но с ним надо быть очень осторожным. Патентованный прохвост, может продать в любой момент. Ты зря с ним откровенничал. Сообщил профессору Дану вес чемодана?
— Он сказал, что сам по себе вес ничего не значит. Главное — устройство механизма.
Донахью усмехнулся:
— Может получиться так, что мы ценой огромного риска и усилий достанем то, что требуется, а наши знатоки не смогут разобраться в машинке. Дан производит на меня впечатление спившегося кретина.
— Профессор Дан один из самых выдающихся криптоаналитиков Америки, — в голосе Уайта звучало искреннее уважение. — Он расправляется с любыми шифрами, как с кроссвордами из детских журналов. А Морнингстар уже свыше десяти лет работает над разными хитроумными машинками и изобрел кое-что. Профессор Бузони, кажется, тоже крупнейший авторитет в своей области.
— Да, — Донахью засмеялся. — Этот «профессор» пять лет отсидел за то, что давал платные консультации бандитам по части самых сложных банковских сейфов. Его освободили досрочно, но правильнее было бы держать его постоянно в Синг-Синге и выпускать только для казенных надобностей. Профессор — его кличка.
— За фотографа Криста можно тоже не бояться. Он уже много лет делает специальные снимки для лабораторий.
— В общем, команда подобрана приличная. — Донахью открыл бутылку чинзано и наполнил рюмки. — Обстановка выяснена, все сведения собраны, враг спокоен, можно действовать. Откладывать нельзя. Удар нанесем по Куросиво. Проинструктировал Пако?
— Да.
— Значит, он подаст Куросиво завтрак… Спустя некоторое время после того как Куросиво заступит на дежурство, начнем операцию. Предупреди профессоров, чтобы завтра утром встали в семь. А то они все ночи напролет режутся в карты. — Донахью повертел в руке рюмку. — Только бы не подвели наши снадобья…
— Могут подвести?
— Будем надеяться, что подействуют. Их ведь проверили как следует на заключенных.
Оба медленными глотками осушили рюмки. Донахью хлопнул себя по колену:
— Если выйдет это дело, мы с тобой займем место в истории.
Уайт усмехнулся и махнул рукой:
— В лучшем случае какой-нибудь будущий Уоллес или Оппенхайм выведет нас в шпионской повести с измененными именами. Припишет все своей выдумке.
— Писакам не разрешат касаться этого дела: оно будет крепко засекречено. Результаты нашей операции будут иметь первостепенное стратегическое и политическое значение. Америка окажется в курсе сокровеннейших секретов Японии и сможет точно предугадывать ее дальнейшие шаги.
— Против нас?
— Прежде всего против русских. К тому времени, когда мы приедем в Сан-Франциско, уже начнется развал Красной Армии.
— Ты что-то слишком быстро…
— Русские скоро прекратят организованное сопротивление. Это ясно каждому, кто хоть немножко смыслит в военном деле. Ты, к сожалению, еще смотришь на вещи как принстонский студент, а не как офицер разведки. Уже по началу войны было видно, что русские не смогут выдержать этой схватки. Но это отнюдь не значит, что с Россией будет скоро покончено. Останутся отдельные очаги сопротивления в разных районах, и особенно в Сибири. Японцам надо как можно скорей закончить войну с китайцами.
— Это не так-то легко.
— Они обратятся к нашему посредничеству. И, когда помирятся с Чунцином, сразу же двинутся на Сибирь. Поэтому нам нельзя сейчас лезть в войну в Европе ни в коем случае.
Уайт, улыбаясь, покрутил головой:
— Хорошо, что Рузвельт не совсем согласен с тобой. Он относится к нацистам не так великодушно, как ты.
— Америка не должна вообще влезать в войну. Выгоднее всего не воевать. Или уж если вступать, то только в самом конце, воевать последние три минуты на стороне победителя, чтобы получить право участвовать в дележе добычи.
Донахью наполнил свою рюмку. Уайт спросил без улыбки:
— Какой добычи?
— Мы не должны допустить того, чтобы Германия и Япония поделили между собой нокаутированную Россию. Если японцы возьмут Сахалин и Приморье, мы установим контроль над Камчаткой и Якутией и договоримся насчет сфер влияния в Сибири.
После паузы Уайт тихо произнес:
— Я бы хотел одного… чтобы то дело, которое нам поручили, не принесло вреда нашей Америке.
Терано поднялся на верхнюю палубу. Дул сильный ветер, тучи закрывали небо. В густом мраке грохотали волны, на палубе никого не было.
Сильная качка, продолжавшаяся в течение всего дня, по-видимому, уложила большую часть пассажиров. Терано подумал о кореянке. Интересно, выдержала ли она. Наверное, свалилась. Не будет выходить на палубу и к табльдоту до самых Гавайев.
Читать дальше