Владимир Катин - Тайна леса Рамбуйе

— Прошу вас, месье инкогнито…

— Я могу ехать за вами на своей…

— Не можете, месье.

«Рено-16» повел второй полицейский — молчаливый, с погонами рядового.

Сначала ехали молча. Первым заговорил капитан.

— Напрасно отпираетесь, месье. Несчастный случай на дороге. С каждым может случиться.

— Почему вы исключаете, что моей вины нет вовсе? Я ехал. Увидел человека, лежащего на обочине, и остановился. Вот, собственно, и вся «драма» в лесу. Вы инкриминируете мне то, к чему я не имею никакого отношения, поймите это.

Капитан пожал плечами.

— Не знаю, молодой человек, не знаю… Но почему-то люди так устроены, что сначала все отрицают, а затем понемногу признаются. Когда улики и логика берут верх. Я это хорошо знаю из своей практики.

Подъехали к белому четырехэтажному зданию комиссариата полиции с государственным флагом на фасаде.

Клода провели на третий этаж и заперли в небольшой комнате с решетками на окнах, где были только стол и табурет. Он сел на стол и закурил.

В жизни порой возникают ситуации, к которым не только не готовишься, но которые на свой счет даже в голову не берешь. В таком положении оказался Клод Сен-Бри. Еще часа три назад, когда он сидел в кафе на площади Контрескарп, все его размышления текли в русле перспективного будущего… И вдруг нелепая случайность все ломает и рушит.

Клод курил, качал ногами, сидя на канцелярском столе, прислушивался к звукам в коридоре.

«Из этой дурацкой истории, — рассуждал он, — можно выкарабкаться двумя ходами. Первый — профессионально доказывать свою невиновность. Но здесь мало шансов. Полиции и следствию выгодно посчитать преступником первого встречного — лишь бы поскорей закрыть дело. Второй ход — бежать. Тем более что никаких документов при мне нет, личность моя не установлена, отпечатки пальцев почему-то еще не взяли. Для полиции большой прокол, если преступник бежал, — дело останется незакрытым. Но как бежать?»

Открылась дверь, и вошли двое в штатском. Полицейский, дежуривший за дверью, тоже хотел было войти вслед, но ему велели остаться в коридоре.

Уверенные манеры, неброские дорогие костюмы, золотой браслет часов, блеснувший на руке, — все это сказало Клоду, что пришли большие чины. Он спрыгнул со стола и растоптал окурок.

— Пренеприятная история, молодой человек, — тихо произнес тот, который был моложе. — Добровольное признание всех обстоятельств трагического происшествия, случившегося с вами в лесу Рамбуйе, облегчит и вашу участь, и наше расследование.

— Но почему, уважаемые господа, и вы, и тот капитан, все вы пытаетесь заставить меня еще до расследования признаться в преступлении, которого я не совершил?

— Очевидно, это делается в ваших же интересах.

— Весьма сомневаюсь, что в этих стенах пекутся о моих интересах.

— Ну, что же, пойдемте, коллега. Пусть им займется следственный отдел.

И они ушли.

Клода перевели в просторную угловую комнату в конце коридора. Здесь было несколько канцелярских столов с пишущими машинками, у стены громоздкий, как шкаф, автомат-кофеварка.

Захотелось черного кофе.

Следователь средних лет с незапоминающимся лицом перехватил его взгляд на кофейный аппарат.

— Стакан кофе стоит один франк.

— У меня нет одного франка.

Следователь порылся в кармане и достал франковую монету. Секунду колебался — то ли самому опустить в щель автомата, то ли дать Клоду. И опустил сам. Автомат зарычал, вздрогнул, выбросил бумажный стаканчик, и в него брызнула коричневая струйка.

— Прошу вас, — следователь жестом пригласил Клода взять стаканчик. — Во время ночных дежурств эта штука хорошо помогает.

Кофе показался очень вкусным и душистым. Клод пил маленькими глотками, следя за полицейским чиновником, листавшим какие-то бумаги.

Выпив кофе, он взбодрился и повеселел. Возможно, на это и рассчитывал следователь, угостив его за свой счет.

— Итак, с чего мы начнем, молодой человек? Вероятно, с выяснения вашей личности.

— Симон Клиньянкур.

— Пусть будет так. Но учтите, что ложные показания усугубляют, ну и так далее… Когда и где родились, местожительство, род занятий, где проходил военную службу…

Клод экспромтом сочинил свою биографию, которую уже через час не смог бы вспомнить и повторить.

Допрос тянулся долго, нудно. Клод видел, что следователь — человек без выдумки, его невыразительная внешность гармонировала с профессиональной посредственностью. Раза два следователя куда-то вызывали. И по тому, как, возвращаясь, тот многозначительно поглядывал на Клода, он понимал, что вызывали по его делу.