Владимир Кевхишвили - У подножия Рая

— Одну минуту… Пакистан — готовы двенадцать тысяч бойцов, Афганистан — пять тысяч, Ирак — три с половиной тысячи, Ливия — семь тысяч.

— Перебросьте две тысячи из Ирака в Сирию, пусть наберутся опыта, потом из них пятьсот человек зарезервируйте для Канады.

— Сделаем, мистер Фёст!

— Благодарю, дорогой принц. До связи!

Закончив разговор и проанализировав статистику других стран, мистер Фёст продолжил работу над структурой Всемирного Комитета Управления — первого мирового правительства, которое, по замыслу мистера Фёста, должны возглавить семь консулов из числа членов ВИК КМП.

г. Оттава, Канада

Стояло удивительно чистое, ясное, безоблачное утро. На улице уже было по-летнему тепло, ярко светило солнце, купая в своих золотистых лучах зеленеющую листву деревьев.

Роберт проснулся раньше обычного. Он сделал зарядку и принял душ. Позавтракав и выпив кофе, он стал собираться. Надев белую рубашку и летний бежевый костюм, он подошёл к зеркалу и принялся завязывать свой любимый бирюзовый галстук, который гармонично сочетался с цветом его глаз.

— Ты идёшь на работу или на свидание? — с улыбкой спросила его Энн.

— На свидание, конечно! — Роберт улыбнулся в ответ. — Сегодня у меня свидание со всей страной. Даже, можно сказать, со всем миром!

— У тебя интервью?

— Да. Смотри утренние новости в 9.00.

Энн обняла Роберта.

— Я горжусь тобой!

— Энн, я должен сказать тебе, — Роберт посмотрел ей в глаза. — Я… Я виноват перед тобой… Прости меня… Я…

— Давно простила, Роберт. Что было, то было. Давай, больше не будем об этом.

— Спасибо! — Роберт крепко обнял и поцеловал жену. — Сегодня ты на самом деле будешь гордиться мной.

— Я люблю тебя таким, какой ты есть.

Роберт отвернулся, чтобы скрыть выступившие слёзы и взял портфель.

— Ну, я пошёл.

— Удачи!

Садясь в машину и выезжая из гаража, Роберт думал о том, какой прекрасный человек, на самом деле, его жена, и как мало ей, в отличие от других, доставалось его любви. Ему стало горько и обидно за неё. Он почувствовал стыд и отвращение к самому себе.

«Ну, ничего, теперь всё будет иначе!» — он включил диск с любимой музыкой Вивальди и прибавил скорость, выруливая на шоссе.

Автомобиль Роберта примкнул к потоку тысяч таких же машин, несущих людей к своим рабочим местам.

«А ведь люди ничего не знают!» — с тоской подумал Роберт. — «Они даже не подозревают о том, что кому-то из них вскоре уготовано стать жертвой теракта, кому-то погибнуть в уличных беспорядках, а кому-то оказаться в спецлагере. Многие из них обречены потерять своих близких, любимых людей или надолго разлучиться с ними».

Роберт почувствовал жалость к этим незнакомым ему людям, которые ехали вместе с ним на работу и к тем, кто уже сидел в офисах, трудился на заводах, фабриках, в школах, больницах, супермаркетах.

Роберт всегда любил людей. По крайней мере, он так считал. Но для него они были, в основном, просто массой избирателей, которым нужно широко улыбаться, махать рукой, что-то обещать и иногда что-то делать. Он никогда не представлял каждого из них в отдельности, он не видел их, как живых людей со своими судьбами, чувствами, с такими же радостями и горестями, как у него, с таким же правом на жизнь, на любовь, на счастье…

Наконец, автомобиль Роберта подъехал к Парламентскому холму. Роберт посмотрел на часы: времени было ещё достаточно. Припарковавшись недалеко от Башни Мира, он достал из портфеля папку, в которой лежал лист плана операции «Небесный гром», и положил её на колени.

Рядом с его машиной опустилась стайка воробьёв, которые принялись деловито прыгать, весело о чём-то чирикая. Роберт улыбнулся: наверно, воробьи приветствовали его, выражая своё одобрение и просто радуясь весне.

Ему вдруг очень захотелось позвонить дочери и услышать её голос.

Дочь Роберта Бритни была студенткой и жила отдельно. В школе Бритни неплохо рисовала и мечтала стать художницей, но Роберт настоял на её поступлении на юрфак. Теперь он жалел об этом.

Набрав номер Бритни, Роберт услышал заспанный голос дочери.

— Всё валяешься?

— Да, проспала немного.

— Идёшь на занятия?

— Иду, попозже.

— Бритни, я хотел тебе сказать… Может быть, тебе всё-таки не нужно было поступать на юридический. В нашей семье юристов и так хватает, а вот художников никогда не было.

— Я как раз думала этим летом подать документы в Академию искусств.

— Ну вот и хорошо. Извини, что не понимал тебя.