Дмитрий Сергеев: След на лыжне

Внезапная тишина установилась в избе. Щенок и тот смутился, перестал лаять.

Трое мужиков за столом переглянулись, испуг и смятение выражали их лица. Григорий Поздеев покосился в угол, и Галя увидела два ружья, прислоненные к стене. Они рядом — только протяни руку. Соотношение стволов не в пользу участкового и понятых. Да еще неизвестно, на чьей стороне будет двухстволка Вялых. Чувство опасности напружинило мышцы — Галя приготовилась напасть на кладовщика, если он вздумает угрожать Ивану с тыла.

Иван скинул с головы ушанку, пятерней причесал взмокшие волосы.

— Здравствуйте, хозяева. Чего затихли? Не рады гостям?

Галя на секунду отвлеклась, а Вялых как раз в это время ступил через порог, скинул с плеча ружье. Она чуть отпрянула — приготовилась толчком сбить его с ног. Но у кладовщика не было дурных намерений: двухстволку он повесил на гвоздь у порога.

— Свеженина, — сказал Иван, поведя носом.

— Мать! — скомандовал Григорий, и хозяйка поняла — засуетилась, достала из буфета рюмки, тарелки, вилки.

Мужики за столом потеснились, освобождая место гостям. Похоже, их больше всего озадачило появление Вялых: они кидали на него недоуменные взгляды. Он что-то маячил им, беззвучно шевеля ртом. Этот немой перегляд между кладовщиком и сидящими за столом видела только Галя.

— Да вы разболокайтесь, гостеньки любезные, — обретая привычную манеру, нараспев ублажала хозяйка. Явное недоумение проскользнуло на ее лице — сейчас лишь она увидела, что двоим не нужно и разболокаться, будто от соседей прибежали. — Уж и не помню, Ваня, когда ты наведывался к нам последний раз.

— Сколько лет, сколько зим, — подхватил Григорий.

— Минутку!

Иван мимо накрытого стола шагнул к двери в соседнюю половину избы. Собственно двери не было — один проем, занавешанный домотканым пологом.

Догадка озарила учительницу. Вот когда все выяснится. Кеша Анкудинов находится в соседней комнате. Раненый или просто пьяный лежит на кровати. А почему так вышло, почему он в чужом доме, вместо того, чтобы быть на свадьбе — сейчас они и узнают.

Иван откинул полог. В комнате, залитой утренним светом, было пусто. Стояли две кровати, обе опрятно застланные, с горами подушек в изголовье. Спрятаться человеку негде. Разве что под кроватью. Иван нагнулся, заглянул и туда. Вид у него был сконфуженный. Возвратились назад.

— Где он? — спросил участковый.

Тяжелое молчание воцарилось в доме. Мужики переглянулись. Брусницкий злобно покосился на Вялых. Тот напрасно пытался знаками что-то растолковать ему.

— Кто он? Чего пристал? — с напускной развязностью спросил зять Поздеевых Васька Ухожев.

— Куда девали его?

— Ты чего, Ваня? — вкрадчиво, стараясь смягчить гнев участкового, спросила хозяйка. — Было бы из-за чего шуметь? Кабы они первые. Сам же он на них и выскочил. Хотели пальнуть для острастки...

Кладовщик Вялых, совсем уже не таясь, делал ей знаки, чтобы молчала.

— А ты, чучел, какого хрена машешь на нее? Я вот те помашу! — взревел Васька Ухожев, вскакивая из-за стола. — Сам, падла, привел их...

— Тихо! — Иван положил руку на кобуру. — Показывайте, где спрятали убитого?

На полу лежал бледный прямоугольник лунного света с густыми тенями от крестовин оконной рамы. Иван прислушивался к невнятным ночным шорохам. До света еще далеко. Хотел было чиркнуть спичку, взглянуть на часы, но раздумал. Любой, самый ничтожный звук может разбудить тетку Ирину, а после она и сама не уснет, и ему не даст. Стоит ей услышать, что постоялец не спит, как она тут же засыплет его вопросами. К тому же Иван умел определять время среди ночи по гире на ходиках. У тетки Ирины многолетняя привычка подтягивать цепочку в одно и то же время. И даже в самую темень, когда невозможно разглядеть циферблата, теневой сгусток гири все равно заметен на фоне беленой стены. Нужно было только вносить поправку, учитывать день недели. Старые часы отставали. За неделю набегало четверть часа. Тетка Ирина всегда подводила стрелки в субботу. Завтра — понедельник, и поправку можно не делать. Был четвертый час. По летней поре так уже утро. Но на дворе март.

История ходиков доподлинно известна Ивану. Они висят здесь уже без малого тридцать лет. Появились в послевоенную пору, когда иных часов ни у кого еще и в помине не было — только ходики. У Ирины они висели, и, когда пришла мода на новые заводные часы, часы на батарейках, в деревнях начали стыдиться ходиков — выкидывать. Иринины ходики дождались поры, когда мода на них вернулась. Сюда, верно, еще не дошла, пока только городские начали гоняться за ходиками. Прошедшим летом заезжий геолог пристал к тетке — торговал ее часы, давал за них свои ручные. Только он зря старался, набивал цену. С ходиками тетка Ирина никогда не расстанется. У них особая цена.