Роберт Тайн - Красная жара

— А откуда вы узнали, что именно это и случилось? Данко не ответил на вопрос.

— Вытащите меня отсюда. Ридзик покачал головой:

— Вам всегда хотелось бы рассчитывать на меня, ерно, Данко? На сей раз вы ошиблись. Все указывает на стадион.

Глаза Данко сверкнули:

— Вытащите меня отсюда!

— Эй, не надо так расстраиваться — меня тоже заперли.

Данко ударил по толстой пластмассовой перегородке:

— Это несправедливо.

Голос Ридзика звучал флегматично, словно арест Виктора не относился к числу тех вещей, которые продолжали его волновать:

— Знаю, что несправедливо, но нет смысла плакать над пролитым молоком. Теперь я вот что хочу вам сказать. Данко, дружок, не забивайте себе голову безумными идеями о том, чтобы выбраться отсюда. Вот этот парень за дверью — зверь, а не полицейский. Неллиган. Помните? Тот самый, что настучал на меня. Не связывайтесь с ним.

«Ну давай, свяжись, ну пожалуйста», — думал Ридзик, говоря все это.

— Ладно, до встречи, — закончил он вслух и повесил трубку.

«Ну, теперь посмотрим, — подумал он, — клюнет ли приятель наш Иван на приманку».

Закончив разговор с Ридзиком, Данко подскочил к грязному окну. Он оттянул проволочную сетку от рамы, насколько смог. До земли было по меньшей мере этажей девять. Даже ему не удастся спрыгнуть с такой высоты. Он осмотрел закопчённую шахту. Никаких труб, крючков или даже поломанных кирпичей, за которые можно было бы уцепиться. Единственным выходом оставались пуленепробиваемая перегородка либо дверь. Данко быстро пробежал пальцами по пластмассовой поверхности, проверил её сопротивляемость кулаком. От сильного удара пластмасса даже не прогнулась. Края врезаны в стену. Никаких зажимов и винтов.

Данко посмотрел на часы. На спокойное, незаметное бегство времени не оставалось. Он постучал по дверному стеклу и увидел, что очертания Неллигана слегка сдвинулись — тот опустил газету.

— Открой дверь, — сказал Данко.

— Заткнитесь, — ответил Неллиган, снова поднимая газету.

— Это важно.

Газета не пошевелилась.

— Я же сказал: заткнитесь.

— Пожалуйста, офицер Неллиган.

— Сержант Неллиган, — поправил тот.

— Извините, пожалуйста, — произнёс Данко голосом, полным раскаяния. — Сержант Неллиган, мне нужно поговорить с вами, это очень важно.

— Заглуши мотор, Борис. Я выполняю приказ. Данко что-то пробормотал.

— Что?

Данко снова пробормотал что-то по-русски. Неллиган прижал ухо к стеклу. Данко чётко различал контуры его головы.

— Эээ?

Если б кто-нибудь стал измерять скорость, с которой кулак Данко пробил стекло, то стрелка, пожалуй, поднялась бы до отметки километров восемьдесят в час. Не так быстро, как летит бейсбольный мячик, отбитый игроком в высшей лиге, но достаточной для того, чтобы вырубить Неллигана. Тот рухнул на пол посреди осколков стекла.

С другой стороны коридора Ридзик услыхал звон стекла и громкий стон, вырвавшийся из уст человека перед тем, как тот погрузился в беспамятство после мощного удара в челюсть.

Ридзик оглядел опустевшую комнату дежурных. Затем припустил вдоль по коридору, чувствуя необычайный прилив адреналина. Он снова возвращался к делу.

Так же, как и Виктор. Тот переодевался в очередном номере захудалой гостиницы. Такой номер вполне мог бы оказаться в «Гарвине», но на этот раз гостиница была другая. Виктор то и дело бросал взгляд на телеэкран, где в программе новостей серьёзная молодая репортёрша описывала биографию женщины по имени Кэт Манзетти, найденной сегодня днём в реке. Когда на экране появилось изображение погибшей, он лишь мельком взглянул на ту, с которой часами занимался любовью, на которой женился, которой доверился и которую убил. Он не бахвалился, когда сказал Данко, что она не значит для него ничего.

Виктор взял в руки половинку стодолларовой бумажки — Кэт рисковала своей жизнью из-за неё, — поцеловал её и засунул в карман пиджака. Затем поднял свою девятимиллиметровую Беретту, проверил, заполнен ли пятнадцатизарядный магазин, и сунул пистолет в кобуру под мышкой. Вес оружия был внушительный. Но лишняя предосторожность не помешает. Виктор подтянул рукав пиджака и укрепил на место второй пистолет. Это был тот самый, которым он убил Юрия, — только теперь, снабжённый ещё и чудесным глушителем, добытым для него добрыми бритоголовыми друзьями. Больше эти добрые друзья ему не понадобятся. Через несколько часов он исчезнет и предоставит им возможность самим вкушать плоды гнева чикагской полиции. Виктор устал от них, устал от их политики. Он устал от Америки. Ему хотелось домой. Домой, к семейному очагу.