Оксана Обухова - Пока телефон не зазвонил

— Не возражаешь? — насмешливо спросил следователя. Тот покачал головой и, Михаил, закинув голову, вылил в горло остатки воды. — Я тебе потом еще принесу, — сказал, утирая губы тыльной стороной ладони. — Я ж обещал… что ты еще немного поживешь.

Гущин, сжавшись, смотрел на Водяного. Когда тот помрачнел и встал, у Станислава, скажем прямо, душа оборвалась и скользнула в пятки. Желание задавать вопросы несколько увяло.

Но разговаривать — необходимо. Беседу прерывать нельзя, как только увянет уже интерес убийцы, он может прикончить бесполезного заложника.

— Миш, а позволь еще вопрос? Так сказать, в порядке бреда… ведь всякое может случиться…

— Не мямли, говори.

— Ты можешь представить, что предположим, попадешь в аварию? Разобьешься насмерть или в кому загремишь на несколько недель… Что будет с Яниной? Она же тут умрет от голода и жажды. Дверь в ее подвал — замаскирована? Случись что, ее смогут найти?

Младший Львов усмехнулся.

— Говори уж прямо, мент. Тебя интересует, что будет с моей девушкой, если меня арестуют, да? Смогут ли твои найти дверь в ее комнату?

— Ну… да.

Водяной, держа в руке пустую бутылку, присел перед майором на корточки, тягуче посмотрел ему в глаза и произнес:

— Дверь, мент, я не маскировал. Незачем морочиться. К этому дому вообще никто на пушечный выстрел не подойдет… Даже если меня здесь нет. — Убийца достал из кармана ветровки мобильный телефон и показал его Гущину: — Я, майор, не ваш болтливый Вадик. Я… этими вот руками могу смастерить все, что угодно. В том числе и бомбу. Как только твои попытаются меня взять, я позвоню с этого телефона и… дом взлетит на воздух.

— Ты… — Гущин подался назад. — Убьешь свою принцессу?!

— Она или моя, или — ничья.

Глядя на безумного парня, Стас пробормотал фразу из бессмертной, в отличие от людей, пьесы:

— Так не доставайся же ты никому, да?

— В точку, мент, — сказал убийца и встал прямо. — Водички принести? Мне тут надо ненадолго отъехать, ты уж постарайся не соскучиться.

Майор молчал, поскольку отнялся язык. Фантастически изворотливый монстр все предусмотрел, он только что разрушил последнюю надежду Гущина.

Облизав покрытые кровавой коркой губы, следователь прохрипел:

— Ты заминировал дом?

— Конечно, — глядя свысока, подтвердил убийца. — Я же не знал, что вам батя рассказал и ко всему готовился. Так что, знай и ты, майор: моя принцесса по-любому никому не достанется. Дома ли я, в отъезде, этот дом взлетит на воздух, если кто-то попытается в него войти. Со мной или без меня, без разницы. Уяснил?

— Жестоко.

— Такова селяви, — равнодушно бросил душегуб и направился к двери, бросив на ходу: — Но ты еще поживешь. Вернусь — поговорим.

Водяной вышел из подвала, и от понимания безысходности у Стаса закружилась голова.

Гущин ничего не мог сделать! Написанные кровью буковки «СГ» теперь казались глупостью — от этого подвала останется одна воронка!

«Что делать? Что же делать?!» — Стас забарахтался на полу, снова проверяя наручники и трубу на прочность. Пристегнутый сталью к железу сыщик почувствовал себя совершенно беспомощным: связаться со своими или, даже умерев, оставить им послание — не выйдет. Янина — обречена! Ведь, рано или поздно Мартынов сюда нагрянет, и дом взлетит на воздух!

Что делать? Драться одними ногами сыщик не умел. По совести сказать, он и руками-то махать не очень насобачился. Так что, изобразить из себя подобие «Крепкого орешка» или Стивена Сигала у него не получится даже под угрозой смерти. Громила Водяной пришибет его одним ударом.

Гущин никогда особенно не увлекался кино-зрелищами и беллетристикой, но и ему попадались фильмы и книги, где изощренному душегубу противостоял хитроумный сыщик. Или психолог, или агент ФБР… Подобные поединки интеллектов казались Стасу занимательными, хоть и не всегда соответствовали принципам работы настоящих полицейских.

И вот он сам — попался в западню. Так, думай! Изворачивайся, мысли, навязывай противоборство!! От тебя зависит жизнь смешливой молоденькой художницы!

Но ничего не получалось. Стас — в подвале. Накрепко пристегнут. Наручники он может немного погрызть, обломать себе зубы в приступе бессильного бешенства… На этом — все. Ловушка — абсолютна. Выстроена накрепко.

Гущин вытянул ноги вперед и, расслабившись, оперся затылком на трубу. Сказать по совести, майор уже не знал, о чем молиться. Просить Небеса помочь найти Янину или… пускай живет? В подвале, в заточении, ласкаемая монстром… но все-таки — живая?!