Алексей Макеев - Пять минут до расплаты

Для разборок в высоких политических и телевизионных кругах подобные топорные методы не очень годились. Хотя, как знать… Принадлежность к бомонду или политтусовке совсем не определяет культуру совершения преступления. Так что ни от одной из версий отказываться было нельзя. Вот только никаких достойных предположений на ум Гурову не приходило. Лишь копились и копились факты и улики, которые не открывали ничего, а только собирались в бессмысленный ком.

Гуров взглянул на часы и удрученно покачал головой. На премьеру спектакля, где сегодня играла Мария, он безнадежно опаздывал.

Лев Иванович достал мобильник и набрал номер. Несколько звонков прошло вхолостую – телефон абонента был занят. Наконец в трубке послышался голос Веселова. Капитан доложил, что машину Зеленского еще не обнаружили, а на телевидении, в студии, где шла его программа «Корень жизни», сегодня, увы, выходной.

Крячко закончил опечатывать двери и, любуясь на свою работу, платком оттирал руки. Гуров еще раз глянул на часы и определил, что минут примерно сорок у него в запасе имеется. А следовательно, есть время поучаствовать в опросе жителей подъезда, а не взваливать эту задачу на плечи одного Стаса.

Отправив Станислава на верхний шестой этаж, чтобы тот шел сверху вниз, сам отправился на первый. На каждой лестничной площадке располагалось всего по две квартиры. В сравнении с архитектурой более поздних периодов соцреализма такая компоновка казалась несколько непривычной. Однако размеры уже обследованной жилплощади Зеленского подтверждали, что большего числа квартир на этаже поместиться и не могло. Этот факт радовал сыщика.

Первый этаж был пройден безрезультатно. В одной квартире на звонки Гурова никто не откликнулся. Дверь второй открыла томная блондинка неопределенного возраста в бигудях и ярком атласном халате с драконами. Любезно и загадочно улыбаясь представительному мужчине, она сообщила, что ничего не видела и вообще не знает, о ком идет речь, потому что живет здесь совсем недавно. Может, когда-то и встречала его в подъезде, но внимания не обращала, потому как ни Зеленский, ни остальные соседи по дому ее совершенно не интересуют. При этом она старательно строила глазки Гурову. Когда же он, не ответив взаимностью, поблагодарил за столь содержательный ответ и двинулся дальше, приятная во всех отношениях дама пробормотала в спину что-то типа «А пошел ты…» и громко захлопнула дверь.

На звонок в квартире на втором этаже долгое время никто не реагировал. Однако Гуров уходить не спешил. Ему запомнились кроткие глаза старушки, встретившиеся с его глазами, когда они собирались войти в дом. Прошло не меньше минуты, пока за дверью не послышалось слабое шевеление и стуки открываемой внутренней двери. Негромкий голос спросил:

– Кто там?

– Здравствуйте, я полковник Гуров из милиции. Можно вам задать несколько вопросов?

– Вообще-то, я никому не открываю, – после небольшой паузы ответил голос из-за двери. – Мои дети не разрешают мне это делать… Но, вероятно, именно вас я видела с Танечкой у подъезда. Думаю, что вы меня не обманываете и действительно являетесь работником милиции. Надеюсь к тому же, что у вас есть документы, удостоверяющие ваши полномочия. Думаю, Маша не станет меня сильно ругать.

Кто такая Маша, Гуров мог только догадываться. Вероятно, это была дочь, которая не разрешала открывать пожилой женщине дверь. С Танечкой было попроще. Похоже, собеседница хорошо знала домработницу Зеленского.

Замки неспешно прощелкали, и дверь отошла на ширину цепочки, ее удерживающей. Гуров достал удостоверение, открыл и поднес поближе к глазам старушки, осторожно выглянувшей в щелку меж косяком и дверью где-то на уровне его пояса.

– Гуров Лев Иванович, полковник… – водрузив на нос очки, почти по слогам прочитала она. – Прошу вас, проходите, господин полковник. Кажется, слово «товарищ» из обихода уже вышло. Маша, правда, говорила, что сейчас могут подделать любое удостоверение, однако вашему я верю. Точнее, даже не этому грозному документу, а, наверное, вам лично. Ваше лицо… Оно располагает.

Признание престарелой дамы по поводу своего лица Гуров принял с чувством глубокого удовлетворения, как говорил последний генсек, но без излишней гордости. Оперу приходится нередко перевоплощаться и надевать другие – более приятные, а иногда и совсем неприятные маски. Но сейчас он не играл, поэтому слова по поводу лица, которое располагает, можно было посчитать за комплимент. Хотя, если честно, Лев Иванович давно знал, что его облик и обхождение производят неизгладимое впечатление на женщин возраста старше пятидесяти, нередко именуемого бальзаковским.