Владилен Елеонский - Кто жизни не знает

С первого дня меня шокировало то обстоятельство, что теперь мы ходили в общую уборную, – довольно большое здание в ста метрах от казармы. Там не было ни индивидуальных кабинок, ни перегородок, и, садясь на корточки на возвышении на одно из очков, а их там было семь или восемь, ты справлял нужду как на сцене. Любой, кто входил, а чаще вбегал, лицезрел действо во всей его красе, поэтому я старался заходить в этот Дворец отправления нужд, когда там никого не было, однако, едва только заходил и присаживался, как назло, обязательно находился кто-нибудь, кому срочно приспичило, и он вбегал рысью в самый интересный момент.

Кто-то садился на корточки с газетой и делал вид, что читает, прикрываясь ею, как ширмой. У меня газет не было, и первое время каждый поход по большой нужде доставлял, скажем так, досадные неудобства. Короче говоря, любой юноша, стремящийся поступать в военное или военизированное учебное заведение, должен, прежде всего, решить для себя вопрос, – готов ли он спокойно справлять нужду на глазах у своих товарищей.

Среди нас особняком держались сержанты, так я буду их называть, хотя в тот период мы все были абитуриентами. Тем не менее, с самого первого дня они выделялись выправкой, взрослостью, уверенным поведением и возрастом, все были старше нас, выпускников десятилетки. Помню, что самому старшему из них исполнилось двадцать семь лет, и с чьей-то легкой руки его почти сразу стали звать Дедом, а он не обижался.

Сержантами я их зову, потому что с самого начала наших абитуриентских дней мы их так называли. Они все отслужили в армии, а многие к тому же успели поработать в милиции, и все поголовно, в самом деле, имели воинское или милицейское звание «сержант». Кто-то из них выглядел забавно, мог пошутить, но большинство смотрелись грозно и казались неприступными.

Практически все они за редким исключением успешно сдали экзамены, поступили на первый курс и заняли должности старшин, командиров взводов и их заместителей. Вот почему с самого первого дня они общались исключительно друг с другом, а на нас смотрели свысока. В отличие от нас они были достаточно осведомлены о своих перспективах. Школы милиции советской страны остро нуждались в тех, кто успел отслужить в армии и милиции, но таких явно не хватало, поэтому правительство разрешило Шатской школе милиции в порядке исключения набирать выпускников общеобразовательных школ, не служивших в армии. Сейчас это является обычной практикой для учебных заведений министерства внутренних дел, а тогда подобные послабления преподносились как эксперимент, и никто не знал, как долго он продлится.

В нашу сторону некоторые сержанты смотрели едва ли не с презрением.

– Салаги, караси! Жизни не знают. Меланхолики…

Все без исключения абитуриенты ходили в наряды – дневальными, в столовую и в караул. Выпускники десятилетки шли в качестве рядовых, а те, кто отслужил в армии, – старшими, то есть дежурным по столовой, начальником караула или начальником дневальной смены. Дневальные мыли просторные комнаты с двухъярусными койками, на которых мы спали, поливали водой из шланга упомянутую выше уборную и попеременно, по четыре часа, стояли у входа в казарму возле тумбочки, где хранился журнал со списком поступающих.

В столовой дежурные накрывали длинные столы, за каждым из которых помещалось десять человек, чистили по ночам картошку и мыли посуду, а мыть и чистить приходилось много. Тем, кому довелось сходить в наряд в столовую в те дни, очень не повезло, – мытье алюминиевых тарелок в огромной ванной казалось бесконечным процессом, им приходилось делать это шесть раз в сутки, поскольку посуды не хватало, и пока не отсеялись люди на экзаменах, лагерь обедал в две и даже три смены. Я видел этих ребят, – от горчицы, которую повариха щедро сыпала в ванную с грязной посудой, их руки были ярко-бордовыми.

В карауле лагерь охранялся по всему его периметру, мы исполняли роль часовых, только ни боевого, ни учебного оружия нам как абитуриентам естественно не выдавалось. Самым неприятным было недосыпание, ночью в нарядах мы спали всего четыре часа, не больше, а днем редко удавалось подремать, офицеры и сержанты постоянно озадачивали какими-нибудь поручениями, лишь в столовой можно было урвать для сна чуть больше – часов шесть.

В общем, никаких солдат внутренних войск или вольнонаемных, которые бы нас обслуживали, не было и в помине ни в лагере, ни на наших зимних квартирах в Шатске. Некоторые, узнав о том, что придется все драить самим, крепко напряглись и уехали после сочинения, отказавшись сдавать остальные экзамены, но таких было немного.