Евгений Сухов - Лошадиная доза

— От нас он больше не сбежит, будьте уверены, товарищ Николаев, — заверил начальника МУРа Николай Осипов.

— Я не имел в виду побег, — посмотрел на Колю Иван Николаевич. — Я имел в виду то, что его, возможно, придется охранять от разъяренной толпы, когда вы его вывезете на места захоронений.

— Ясно, — ответил Бахматов.

— И… спасибо вам, что поймали и обезвредили такого гада. — Николаев всем поочередно пожал руки и вышел из допросной.

Он оказался прав. На следующий день, как только милиционеры вывезли Комарова в бывшую усадьбу Орлова на Шаболовке — Комаров охотно согласился показать, где он зарыл трупы убиенных им людей, — вокруг них, словно по сигналу, собралась большая толпа. Милицейскому наряду едва удавалось сдерживать разъяренных мужиков и особенно баб, готовых произвести над Комаровым моментальную экзекуцию.

— Убивец! — орали бабы, наваливаясь на милицейскую цепь и пытаясь прорваться к Комарову, чтобы начать рвать его в куски. — Зверюга! Душегуб! Живьем тебя надо сварить, сволочь эдакая!!

Комаров смотрел на все это безразлично, словно происходящее его не касалось. В первый же день, во время приезда на место бывшей усадьбы Орлова, убийца указал места захоронений шести трупов. Когда могилы вскрыли, толпа взревела. Еще немного, и милиционерам было бы не сладить с разъяренными людьми. Пришлось стрелять в воздух, а потом бегом уводить Комарова и везти обратно в МУР. Уже без него, лишь по его словам, два трупа былы найдены в заброшенном соседнем доме на Шаболовке и один в заброшенном сарае в Конном переулке.

По Москве и до поимки Комарова ходили разные нехорошие слухи о деятельности изверга. А как убийцу арестовали (наутро после его поимки об этом знала вся Москва), слухи поползли и того круче. На полном серьезе «знающие люди» утверждали, что при обыске в доме извозчика Комарова милицейские нашли наволочки, битком набитые деньгами, а под одной из половиц обнаружили женский чулок, наполненный золотыми кольцами, брошами, цепочками и зубными коронками, естественно, тоже золотыми. Еще говорили, что убивец кормил человеческими внутренностями своих свиней. Когда одному из репортеров каким-то непостижимым образом удалось пробиться в МУР и выпросить встречу с Комаровым у Николаева, на его вопрос, правда ли, что он и его жена кормили свиней человечиной, убийца, усмехнувшись, хладнокровно ответил:

— Коли б кормили, так поросят больше бы завели…

Приходили люди из контрразведки, которых заинтересовали три любопытных, на их взгляд, факта.

Первый заключался в том, что Комаров прозывался чужим именем, и контрразведчикам очень хотелось прояснить этот момент.

Второй вопрос был по поводу наличия у Комарова денег: откуда у него оказалось досточно средств, чтобы купить дом и чистокровную лошадь с пролеткой?

А еще контрразведчикам хотелось прояснить , что делал Комаров в плену, и почему белые его не расстреляли или не повесили. И не является ли Петров-Комаров белогвардейским шпионом с разведывательными целями, завербованным контрразведкой Деникина?

Два дня люди из ГПУ вели неспешные беседы с Комаровым. Но, увы, ни заговором, ни политикой в деле Комарова и не пахло. А белогвардейский агент из него был такой же, как, к примеру, из Бахматова балерина. Что же касается денег, добыты они были во время бегства деникинцев из-под Харькова, а иными словами, украдены у раненого поручика, у которого Комаров был кем-то вроде лакея.

Василия Комарова и Марию обследовали лучшие московские врачи-психиатры — Краснушкин и Ушке из Мосздравотдела. Судебно-психиатрический осмотр, как и предполагал Николаев, ничего не дал: Комаров и его супруга после тщательнейших исследований были признаны вполне вменяемыми и способными руководить своими действиями, так что прекрасно понимали, что они делают.

На всякий случай к участию в психиатрическом освидетельствовании пригласили создателя новой российской психиатрической школы Петра Борисовича Ганнушкина, профессора кафедры психиатрии Московского университета и директора университетской психиатрической клиники. Петр Борисович, ученик выдающихся русских ученых-психиатров Корсакова и Сербского, согласился с мнением своих коллег, добавив, что ничего зверского, равно как и признаков вырождения, ни у Василия, ни у Марии явно не наблюдается, а равнодушие их, особенно Василия Комарова, к совершенным преступлениям, есть не что иное, как «простая тупость социальных чувств».