Влад Сэд - Феникс Лазурный

Среда 13 Октября

Ранним утром, я очнулся в незнакомой комнате, лежа на грязном, полосатом матрасе, постеленном прямо на полу вдоль стены. Моя голова спросонья очень плохо воспринимала новую информацию, поэтому мне потребовалось несколько минут, чтобы понять факт того что я нахожусь не у себя дома и не в больнице, а в чьей-то квартире. При этом я совершенно не помнил каким образом, я мог оказаться в этом месте. В моей памяти остались лишь обрывки событий последнего дня своей прошлой жизни: падение с крыши, холодный подвал морга, огромный санитар Рыбкин и его жуткие разговоры о смерти. «Он вроде бы вывел меня из больницы, а затем мы вместе с ним куда-то шли, но куда и зачем?» – на эти вопросы у меня не было ответов, а при попытках хоть что-нибудь вспомнить, моя голова начинала мучительно болеть.

В надежде найти хоть какие-то подсказки, я решил осмотреть окружающую меня обстановку. Кого-то картина увиденного могла бы повергнуть в шок, но для меня это была обычная убитая комната в обычной убитой квартире старой панельной «хрущевки». Ремонт, в этом жилище, наверное, не делали никогда с самого момента постройки дома, поэтому стены комнаты так и остались окрашенными строительной, темно-зеленой краской, которая местами уже облупилась со стен, на старом деревянном полу виднелись горы пыли и мусора, а белый оштукатуренный потолок потемнел от времени и стал серо-желтым. У противоположной стены комнаты, стояла раскладушка, с положенным поверх нее таким же как и меня, полосатым матрасом, схожим с теми, что обычно бывают в больницах. «Наверно, это постель хозяина этой квартиры» – решил я. Рядом с изголовьем этой импровизированной кровати располагалась деревянная тумбочка серого цвета, на которой стояли старые, механические, часы-будильник из белого пластика. Кроме того, в левом дальнем углу комнаты, возле окна, на старой облезлой табуретке возвышался совсем новенький «плоский» телевизор, который на фоне остальной обстановки этой комнаты выглядел словно пришелец из будущего.

«Полосатые матрасы, больничная тумбочка, бля, неужели я у Рыбкина? – с опаской подумал я, и от этого мне сразу же стало не по себе. Оказаться пленником в квартире этого странного, одержимого своей работой человека, совсем не входило в мои планы. Кто знает, что он задумал по поводу меня и к чему это приведет.

Мое самочувствие, несмотря на все странности того места, где я находился, стало намного лучше. Меня больше не трясло и не морозило, но моя левая рука теперь вовсе перестала слушаться и была неестественно тяжелой. Когда я посмотрел на нее, то увидел свежий эластичный бинт, намотанный по всей длине от плеча до запястья, а сама рука оказалась притянута к моему туловищу через самодельную перевязь фиксирующую мои плечо и локоть. «Кто же это сделал? – удивился я, – Неужели Рыбкин? Или возможно это был какой-то другой человек или врач, но тогда получается, что в этом месте, я провел уже несколько дней, не меньше».

Тем временем, за окном начинался новый день. Лучи яркого солнца пробивались внутрь комнаты сквозь пыльные стекла, а через открытую форточку было слышно пение птиц. От этой непривычной для себя картины, я как ребенок, позабыв о своих проблемах, уставился в окно. Видеть и слышать все это мне было невероятно приятно. «Значит, я все-таки жив, а все что находится вокруг меня не очень похоже на ад, но даже если он на самом деле такой, то жить здесь вполне можно» – радостно подумал я. Внезапно, внутри белых часов, стоящих на тумбочке, что-то щелкнуло, и они начали громко звонить, подпрыгивая от вибрации. Словно по сигналу этого будильника, за стеной комнаты, где находился я, что-то загремело, а затем послышались тяжелые шаги. Кто-то большой и сильный шел в мою сторону. В ожидании неведомого хозяина квартиры, я весь сжался от ужаса. Я ожидал увидеть жуткого маньяка с топором или ручной пилой, обрызганного кровью, но не тут-то было, в дверях показался мой недавний знакомый санитар Рыбкин. Только теперь вместо больничного халата на нем был одет обычный клетчатый кухонный фартук, повязанный прямо поверх трусов и заляпанной майки «алкоголички», а на свои ноги он нацепил домашние тапки с носками. Выглядел при этом Рыбкин вполне дружелюбно, словно добродушный семьянин средних лет. Будучи в хорошем расположении духа, он посмотрел на меня, и широко улыбаясь, произнес:

– Ну ты даешь спать. Я уже было подумал, что ты кони задвинул и хотел отнести тебя обратно в морг. Ты же почти сутки спал. Если бы тебя нашли на улице, то могли принять за покойника. Слышал когда-нибудь про летаргический сон?