Влад Сэд - Феникс Лазурный

После того случая, Рыбкин сильно изменился и даже на какое-то время совсем перестал пить. Стал равнодушным он и ко многим другим «мирским» вещам: вкусная еда, женщины, деньги, даже в сравнение не шли с тем упоением, что он стал получать на работе. Когда Рыбкину пытались давать взятки, он равнодушно отталкивал от себя руки с протянутыми деньгами, говоря свою любимую фразу «в бане и в морге все равны». Рыбкин даже умудрился прогнать похоронную мафию, которая пыталась наладить забор тел покойников в его смены. А смерть в этом городе в последнее время совсем разгулялась. В какой-то момент покойников стало так много, что место в штатном холодильнике морга закончилось, поэтому Рыбкин начал сваливать мертвые тела прямо на пол у стен. «В тесноте да не в обиде» – поговаривал он.

Так в трудах и заботах почти незаметно проходили долгие суточные смены, и сегодня, Рыбкин, будучи на очередном ночном дежурстве, как обычно шел по своим владениям. Внезапно, он заметил странную больничную каталку с лежащим на ней неподвижным телом, что явно появилось здесь, в морге, без его ведома. Своим опытным взглядом, Рыбкин сразу заприметил, что на левой ноге покойника не было бирки, или каких-либо других опознавательных знаков. По всей видимости, там наверху, в больнице, ночная смена врачей решила схитрить, и оформлять неопознанный труп никто не стал, а всю бумажную волокиту свалили на морг. «Долбаные олени, – начал громко осыпать Рыбкин ругательствами всех больничных докторов и санитаров, – Это походу с реанимации закатили «жмурика», втихушку без меня». «На него, наверное, и документов никаких нет, теперь запаришься оформлять, ну в следующий раз я им устрою. Я прикачу его обратно наверх и поставлю прямо у входа в кабинет главврача», – в сердцах ругался он.

Тем не менее работу санитара никто не отменял, поэтому Рыбкину нужно было проверить, кого же ему привезли больничные санитары, поэтому он подошел поближе к каталке с неизвестным телом, и снова начал ругаться: «Ну, я им в следующий раз устрою, да как так-то бля, еб вашу мать и ни документов, ни бирки, кто ты такой, откуда взялся, ведь ничего же нет». Немного остыв, Рыбкин смягчился. «Ладно, давай хоть посмотрю на тебя, кто ты таков», – пробурчал Рыбкин, склонившись неподвижным над телом, накрытым простынем. Внезапно, он заметил, что грязная серая ткань немного шевелится в районе рта покойника, но Рыбкина таким было не удивить, как говорится всякое в жизни бывало, поэтому вместо того, чтобы отпрыгнуть в ужасе, он со словами: «А сейчас мы проверим, живой ты или нет», – что есть силы ударил кулаком по лежащему на каталке телу, в район солнечного сплетения.

Понедельник 11 Октября

Шесть часов утра, вокруг меня холодный и пугающий до самых поджилок подвал морга. Я сидел на больничной каталке, завернутый лишь в грязную простыню, от которой пахло так, что меня начинало тошнить и с ужасом смотрел на стоящую передо мной огромную фигуру человека в заляпанном кровью белом халате. Мой новый знакомый поневоле, расположился напротив меня возле соседней каталки, вальяжно опершись своей левой рукой на черный мешок с трупом, и монотонно повторял один и тот же вопрос:

–Тебя привезли сюда на скорой, а где же твои гребаные документы, пацан?

–Я с трудом пытался хоть что-нибудь ему ответить, но ничего не выходило. Меня всего трясло от холода и сильно тошнило. Кроме того, безумно болела моя голова, и левая рука почти не слушалась. Наверное, она была сломана. Единственное, что в тот момент я смог выговорить, бешено стуча своим зубами, так это: «Мннннееее холодддднно, ддддай что-нибудь согреться».

–Человек в больничном халате никак не реагировал на мои мольбы, жалость на него не действовала, наверное, он еще сам до конца не воспринимал меня как живого человека, поэтому он снова продолжил говорить будто бы сам с собой:

–«Тебя походу шестая бригада скорой привезла. Ну да. Кто же кроме них. Что мне теперь с тобой делать? Не регистрировать же как покойника бля» – задумчиво протянул он.

–«Нннее нннннадо, я жжжжжиииииввввой», – испугавшись его слов, кое-как в ответ смог выговорить я.

–А вот суровому незнакомцу в белом халате, наоборот, внезапно понравилась эта идея. Он резко засиял от радости и продолжил размышлять вслух: «А что сейчас запишу тебя в карточку учета, затем откачу в обработку, там тебя быстро вскрою, выпотрошу, зашью, а после одену в черный макинтош, и утром твоим родственникам тебя такого красивого выдам».