Жорж Сименон - Мегрэ в тревоге

Из-за матери он не стал больше ничего объяснять, схватил шляпу и быстро накинул демисезонное пальто.

И только на тротуаре тихо бросил:

— У Верну произошла жуткая сцена: Юбер, мертвецки пьяный, принялся все крушить в своей комнате и под конец, совсем уже разбушевавшись, полоснул себя бритвой по венам.

Его удивило спокойствие комиссара.

— Он не умер, — продолжал Шабо.

— Знаю.

— Как это так?

— Потому что люди такого склада не кончают самоубийством.

— Однако его сын…

— Ладно. Нас ждут.

Вокзал был в пяти минутах езды. Мегрэ подошел к такси.

— Времени в обрез, — уточнил водитель.

Мегрэ в последний раз повернулся к другу, который, по-видимому совсем растерявшись, застыл на тротуаре.

— Напишешь обо всем.

Поездка оказалась монотонной. На двух-трех вокзалах Мегрэ выходил из купе, чтобы пропустить рюмочку чего-нибудь крепкого и в конце концов задремал, смутно воспринимая на остановках возгласы начальника станции и скрип вагонов.

В Париж он прибыл ранним утром и на такси добрался до дома, где, взглянув снизу на открытое окно, улыбнулся. Супруга уже поджидала его стоя на лестничной клетке.

— Не переутомился? Хоть немного поспал?

Мегрэ выпил три большие чашки кофе, прежде чем почувствовал, как постепенно отступает нервное напряжение.

— Примешь ванну?

Непременно! Как хорошо было снова услышать голос мадам Мегрэ, почувствовать запах родного жилища, увидеть, что мебель и все прочие домашние предметы стоят на своих привычных местах.

— Я не очень хорошо поняла, о чем ты мне рассказывал по телефону. Опять занимался каким-нибудь делом?

— Оно закончено.

— И что это было?

— Тип, который не хотел смириться с тем, что проиграл.

— Не понимаю.

— Ничего. Есть люди, которые вместо того, чтобы катиться и далее по наклонной плоскости, оказываются способными на все.

— Ты, должно быть, знаешь, о чем говоришь, — философски заметила она вполголоса и больше к этому вопросу не возвращалась.

В половине десятого в кабинете начальника Мегрэ посвятили в суть дела об исчезновении дочери сенатора. История была скверная, с более или менее разнузданными типа оргий сборищами в одном из подвальчиков и в довершение всего еще замешанная на наркотиках.

— Есть почти полная уверенность в том, что она ушла оттуда не по своей воле, но мало шансов в пользу того, что ее похитили. Самая вероятная версия: она погибла от передозировки, а ее друзья, перепугавшись, где-то спрятали труп.

Мегрэ переписал список фамилий и адресов.

— Люка уже кое-кого из них опросил. Но до сего времени никто не решился заговорить.

Но разве не его это ремесло — расшевелить людей, заставить их все выложить начистоту?

— Поразвлекся там?

— Где?

— В Бордо.

— Да там дождь лил как из ведра.

О Фонтэне он не стал упоминать. У него едва хватило времени лишь мельком вспомнить о том, что там происходило в течение всех тех трех дней, пока он добивался чистосердечных признаний от всех этих молодых болванов, которые считали себя умнее всех.

Затем, изымая как-то свою почту, он наткнулся на конверт со штемпелем Фонтэне-ле-Конт. К тому времени он из газет уже в основном знал, чем закончилось это дело.

Но теперь Шабо своим четким, ужатым, немного угловатым почерком, который вполне мог бы сойти за женский, снабдил его подробностями.

«В какой-то момент, вскоре после твоего ухода из дома на улице Рабле, хозяин особняка пробрался в домашний винный погребок, и Арсен видел, как он оттуда вернулся с бутылкой коньяка „Наполеон“, который в семье Курсонов бережно хранили на протяжении жизни двух поколений».

На этом месте Мегрэ не смог удержаться от улыбки. Ради последней своей выпивки Юбер Верну не довольствовался каким-то там банальным крепким напитком!

Он выбрал то, что считалось в доме самым редким, бутылку весьма почтенного возраста, которую хранили, рассматривая ее в известной степени как залог и символ древнего дворянского рода.

«Когда дворецкий явился к нему, известив, что ужин подан, у Юбера глаза уже налились кровью, а взгляд блуждал с предмета на предмет. Величественным театральным жестом он распорядился оставить его в покое, воскликнув:

— Пусть эти стервочки откушают без меня!

Они и сели за стол без него. Но примерно через десять минут из его апартаментов стал доноситься глухой шум. Послали Арсена выяснить, в чем дело, но дверь оказалась закрытой на ключ, а Верну у себя в комнате бесновался, ломая все, что попадало под руку, и вопя дикие непристойности.