Филипп Керр - Метрополис

– Работа Виннету, все верно. Я в этом уверен, сэр. Удар молотком по затылку и снятый скальп. Она лежит у подножия этой лестницы. Я бы сказал, что умерла рано утром.

– Дело, разумеется, принадлежит вам, пока вы не решите иначе. Но, как вы знаете, мы уже расследовали два или три подобных случая, что дает нам определенное представление о modus operandi [24] Латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действий». убийцы. Так что мы можем остаться здесь в качестве консультантов, или работать вместе с вами, или взять дело на себя – как вы предпочитаете. Решение полностью зависит от вас.

Кернер взглянул на наручные часы, словно заметив, что ему давно пора спать, пригладил усы, затем привстал на цыпочки:

– Почему бы мне просто не рассказать то, что нам с моими парнями удалось выяснить, а потом покинуть вас, сэр? Уверен, вы со своими людьми знаете о таких вещах куда больше меня.

Не могу сказать, подразумевались ли под «своими людьми» те, кто сидел в фургоне, или за словами скрывалось что-то более ехидное, но, если Вайс и почувствовал себя оскорбленным, вида он, разумеется, не подал. Как всегда, проявил мастерство вежливой сдержанности и профессиональной учтивости. Он мог ораторствовать в суде, но не перед антисемитом- Пифке [25] Пифке – прозвище, которым жители Австрии наградили жителей бывшей Пруссии к северу от Майна. В самой Германии этим словом обозначают хвастуна или воображалу. вроде Иоганна Кернера.

– Очень великодушно с вашей стороны, Иоганн. Спасибо. Итак, расскажите, что, как вам кажется, вы знаете.

– Ева Ангерштейн, двадцать семь лет. Проститутка дня жалованья. Служила стенографисткой в компании «Сименс-Хальске» в Сименсштадте и снимала комнату на дальнем конце Ку’дамма по адресу Хайльброннерштрассе, двадцать четыре. Мы нашли офисную одежду в большом матерчатом саквояже, который, как предполагаем, должен был принадлежать ей.

Проститутками дня жалованья называли девушек, которые «каталась на санях» лишь в конце месяца, когда с деньгами становилось туго. Довольно распространенное явление в таком городе, как Берлин, где постоянно возникают непредвиденные расходы.

– Ее нашел смотритель, когда спускался в подвал проверить бойлер. Гнилой тип по имени Питч. Говорит, у них проблема с «полушелком», которые притаскивают сюда клиентов с Виттенбергплац. Полагаю, упираются в стену и быстренько делают свои дела. Место для этого вполне подходящее. И вот что, по нашему мнению, должно было произойти: спустились вместе, убийца ударил бедную сучку по шее и снял с нее скальп.

– Свидетели?

– Ни одного.

– Вы говорили с кем-нибудь из девушек, работающих на Виттенбергплац?

– Нет. В ее сумочке был чек из клуба «Какаду» на Йоахимшталерштрассе, выданный прошлой ночью, так что мы полагаем, именно там она могла встретиться со своим убийцей. В клуб мы тоже не заглядывали.

Один из людей Кернера передал ему клатч, который тот передал Вайсу, который передал его Геннату, который вытер руки, а затем передал его мне. Я открыл клатч, посветил внутрь фонариком и отметил, что эта вещь из «Хульбе» – магазина добротных кожаных изделий в Ку’дамме. Уже собирался покопаться в содержимом, когда заметил, что сумочка покрыта угольной пылью. Внутри было пусто, если не считать удостоверения личности.

– Матерчатый саквояж с одеждой мы нашли на лестнице, рядом с телом, а сумочку – в угольном ящике на цокольном этаже. Один из моих людей обнаружил ее совсем недавно и почти случайно.

– Интересно, почему она там оказалась. Есть какие-нибудь идеи?

– Мой человек сказал, что сумка была открыта. Будто кто-то в ней рылся и что-то искал, а потом выбросил.

– Кроме документов девушки, тут ничего, – сказал я. – Ни денег, ни кошелька, ни бумажника, ни ценностей.

– Не совсем нормальное поведение для нашего приятеля, – заметил Вайс. – Совсем не нормальное. У предыдущих жертв оставались кое-какие деньги.

– В этом ублюдке нет ничего нормального.

– Верно. Я имел в виду, что обычно он не грабит своих жертв.

Я понял, что мы с Вайсом подумали об одном и том же: человек Кернера украл деньги из сумочки Евы Ангерштейн и разделил их со своим комиссаром. Среди берлинских полицейских это не редкость. Ни один из нас ничего не сказал.

– Кто знает, что на уме у такого извращенного маньяка, как Виннету? – произнес Кернер. – По моему опыту, подобные типы готовы на любое преступление. На воровство, поджог, изнасилование – всего не перечислишь. Скажи вы мне, что он еще и государственную измену планировал, я бы не удивился. Непохоже, что убийцы щепетильны в вопросах нарушения закона. По моему скромному мнению, сэр.